Уроки: № 1  № 2  № 3  № 4  № 5  № 6  № 7  № 8  № 9  № 10  № 11  № 12

НА ГЛАВНУЮ | НАЗАД

2tl
pix

3. Православие и православные

300
2tr
     
p

За последние двадцать лет, в течение которых Русская Православная Церковь живет без запретов и оглядки на власть, c прискорбием приходится констатировать, что в российском обществе Православие так и не стало значимым и всерьез ощутимым фактором влияния. Этот неутешительный факт не раз заставлял задуматься, почему подлинная религиозность сколько-нибудь значимым образом все же не проникла в народную жизнь? Хотя поверхностному взгляду может показаться, что дело обстоит как раз наоборот. И действительно: мы видим, что православная тематика имеет постоянное присутствие в различного рода СМИ, издается большое количество религиозной литературы, построены и восстановлены тысячи храмов, сотни монастырей, золотятся купола, отливаются колокола; опять же многие высокопоставленные госчиновники «православно позиционируют» себя, присутствуя на богослужениях со свечками, иногда кое-кто из них или из «бизнес-элиты» даже оказывает некоторую материальную помощь храмам и монастырям. В самом деле, «строительно-монтажной» работы сделано за это время неимоверно много, и она продолжается. В общем и целом у многих может сложиться удовлетворенное впечатление, что «жизнь налаживается» и Православие бурно возрождается. Так в чем же дело? Есть ли поводы для беспокойства?

К великому сожалению, есть и они более чем серьезны. Эта тревога подобна той, как если бы деятельность медицины и работу врачей мы стали бы оценивать по объему и качеству построенных лечебных учреждений и современности установленного оборудования, а не по комплексной способности лечить и исцелять пациентов, и в конечном итоге – по состоянию здоровья народа.

 


Не так давно, президент Путин, будучи на Афоне, сказал, что в России проживает 120 миллионов православных. Подсчеты статистиков, на первый взгляд, совпадают с этими данными. Однако, те, кто подавал эти цифры главе государства, очевидно, не понимали, что одно дело – сухой отчет в статистической форме, и совсем другое – когда эта цифра озвучивается президентом России в СМИ. В данном случае можно говорить лишь о том, что такое число россиян идентифицирует себя как православные. Количество людей, в жизни которых Православие действительно играет определяющую или хотя бы существенную роль, конечно же, намного скромнее. Доказательство этого утверждения довольно простое, поскольку очевидное: если бы в России была половина или хотя бы даже четверть (даже и десятая часть) означенного количества христиан «по бытию», а не только по названию, то общество попросту принципиально не могло бы страдать такими ужасными болезнями как массовое пьянство, наркомания, преступность, беспризорность, сиротство, беспрецедентная коррупция, безнравственность, сокращение рождаемости, вымирание народа и т.д.

К сожалению, – и такие соотношения там, «наверху», обязаны знать – количество россиян, считающих себя (или идентифицирующих по разным признакам) православными или православно ориентированными, и тех, кого действительно можно было бы к таковым отнести, далеко не одно и то же. Не ощущать этой разницы тем, кто управляет Россией, непозволительно, и с управленческой точки зрения непрофессионально, поскольку это очень существенный параметр и показатель для руководства страной, а он, мягко говоря, недостоверен. Что ж, людям, смотрящим на жизнь Церкви издалека, это, возможно, простительно. Но нам нужно смотреть на вещи трезво и без предубеждений оценивать реальное положение вещей.

Собственно Православие остается, по сути, не узнанным нашим народом и сегодняшним суетным, воистину расхристанным временем, несмотря на обилие слов о его возрождении. Восстановить или построить каменный храм – дело, несомненно, нелегкое и большое. Но совсем другое – наполнить его евангельским духом и знанием, «зачать» и плодотворно взращивать в нем подлинную духовную православную жизнь, которая есть действие Святого Духа в человеческих душах. Строить всерьез храм человеческой души – дело великое, и оно куда сложнее, значимее и ответственнее трудов «каменных». Как учил святой Иоанн Златоуст, «Церковь – это не стены и крыша, но вера и житие».

 


Разумеется, далеко не все разделяют сожаление о слабом восприятии Россией Православия. Мы вынуждены констатировать, что подавляющее количество русских, а также тех, кто идентифицирует себя православными христианами, в действительности, живут «мимо», вне лона Русской Православной Церкви – нательные крестики и иконки в серванте еще ни о чём не говорят. Недавно группа авторитетных академиков вызвала в обществе волну беспокойства своим письмом Президенту, в котором они опасаются т.н. «клерикализации» общества. Не только они, но и немало разумных, талантливых, общественно активных и значительных людей относятся к Церкви, по крайней мере, настороженно – и надо прямо сказать, что у них для этого немало оснований, и позиция их обоснована своими аргументами. В то же время, мы видим, что множество людей, не менее умных, талантливых и значимых в российской жизни, наоборот, с нескрываемой симпатией и открытой душой принимают Православие в свое сердце.

В чем здесь дело? До невыразимости обидно, что жаркие, неприятные споры между умными людьми в действительности не имеют никаких (подчеркнём это) оснований. По сути, все эти дискуссии представляют собой беспредметные споры-«фантомы», а разногласия между православными и противниками распространения Православия в России искусственны и надуманны. (Правда, их «бурление» зачастую намеренно провоцируется некоторыми СМИ, что заметно невооруженным глазом). А беспредметность таких конфронтаций состоит в том, что обе стороны, имея ввиду и произнося слово «Православие», подразумевают под ним совершенно разное его предметное наполнение. То есть каждый говорит «о своём»! И те, кто выступает против Церкви (против, как им кажется, «клерикализации»), против Православия, на самом деле «катят бочку» не на него, а на своё персональное представление о Православии! Вот откуда проистекают эти негативные эмоциональные волны, которые разливаются по умам и сердцам россиян. Именно в обыкновенном религиозном невежестве, в неосведомленности о предмете, т.е. очевидном непонимании сути христианства, кроется основная причина того, что большинство русских остается вне Православия и вне Церкви. Все они (и почтенные академики в том числе) имеют неверное, искаженное, карикатурное представление о христианстве и о религиозности как таковой.

 


Тогда что же у них вызывает откровенно негативные и отрицательные чувства? Да то же, что и у людей, искренне любящих и преданных Православию и Церкви, и в чём они полностью солидарны (оказывается!) с критиками «религиозности: как правило, это одиозное, неправославное, неевангельское, нецерковное поведение самих «православных» и «церковенства». По существу, критике подвергается не само Православие, а то, как оно «исполняется» сегодня у нас в России. И если перестать спорить, а детально разобраться в сути претензий, то оппоненты всегда будут приходить именно к такому выводу. А эта сторона сегодняшней церковной жизни действительно во многом достойна критики и требует существенных изменений: достаточно почитать тексты многих выступлений Святейшего Патриарха, посвященных церковным проблемам, чтобы понять, что Церковь сама глубоко обеспокоена негативными явлениями и тенденциями, имеющих место среди клира и церковного народа. Далеко не все ладно в современном «церковном» хозяйстве, и об этом мы намерены поговорить в рамках данного очерка.

Но не торопитесь осуждать Православие и Церковь, приложите немного мысли и сердца, чтоб понять, вникнуть в их сущность, придавая встречающимся внешним неблаговидностям не определяющее, но вызывающее сожаление, сопутствующее значение. Рассудите: неужели наши предки-христиане, а также христиане других народов, которым принадлежали лучшие умы и сердца человечества, заложившие основания нынешней цивилизации, в течение 2000 лет предавались чепухе, фантазиям и бредням? Разве могло в течение столь длительного времени быть жизнеспособным и определять судьбы мира вероучение, в основе которого лишь сказки? В конце концов, разумному человеку было бы логичным хоть раз всерьез задаться мыслью: «А что, если ТАМ все-таки что-то есть? А что, если они говорят правду, и ТО бытие (в том числе и для меня лично) все же существует?». В этом смысле исключительно показательными, назидательными и полезными для всех пускай станут горькие, покаянные слова Блаженного Августина из его знаменитой «Исповеди»: «Я покраснел от стыда и обрадовался, что столько лет лаял не на Православную Церковь, а на выдумки плотского воображения. Я был дерзким нечестивцем: я должен был спрашивать и учиться, а я обвинял и утверждал… учит ли Церковь Твоя истине, я еще не знал, но уже видел, что она учит не тому, за что я осыпал ее тяжкими обвинениями».

 


На нашу беду в нынешнем общественном сознании (религиозно необразованном и откровенно оболваненном) царят примитивные, уродливо искаженные представления о Православии, отчего люди вполне объяснимо не воспринимают такое «христианство», отвращаясь от такой «религиозности». Современный мир живет так, как будто духовного мира не существует вовсе, как будто главное течение жизни заключено лишь здесь, в продолжение этого, в общем, небольшого промежутка времени (если еще учесть, что треть этого срока человек проводит во сне). Как будто Вечность – это отвлеченное литературно-философское понятие, а не главная реальность жизни каждого человека. Как будто не существует Бога, ангелов, демонов – тех невидимых сущностей, которые воздействуют на этот мир и обстоятельства. Поразительно, насколько нынешний мир ослеп, как низок уровень его духовных познаний! И все же, несмотря ни на что, всегда лучшие его представители прекрасно знали основные закономерности построения бытия и жили в соответствии с его духовными законами.

Для большинства нынешних россиян религия – в лучшем случае является лишь красивой традицией, отчасти поддерживающей определенную моральную атмосферу в какой-то части общества. Православие они воспринимают как некий культурно-фольклорно-бытовой факультатив жизни. В представлениях большей части российского общества оно до сих пор имеет статус узконациональной традиции, связанной с определенным жизненным укладом. Мол, это антинаучное мировоззрение, оторванное от насущных проблем жизни и уводящее человека в иллюзорный мир беспочвенных мечтаний. Для человека с подавленной (телевизором) нравственностью религия в лучшем случае представляет собой нравственно-культурную и историческую традицию, к которой вряд ли стоит относиться всерьез, тем более «впускать» ее в свою жизнь.

 


Увы, современному обществу потребления недоступно осознание того, как обеднена и до какой степени неестественна жизнь людей, не ведающих подлинной веры, не имеющих духовных отношений с Богом! Без серьезного и глубокого – религиозного – отношения к своему бытию наш мир – шумная выставка пустых бессмыслиц. Кто-то точно заметил: «Если люди не помнят о смерти, они живут в нереальности». По слову Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического, бездуховная, безрелигиозная жизнь подобна трупу, по которому разбросаны цветы. В рифму этой мысли писал и поэт И.Бродский: «Неверье – слепота, но чаще – свинство».

Люди нерелигиозных, т.е. поверхностных жизненных воззрений, внутренне отличаются от тех, кто основывает и строит свою жизнь на реальном отношении к Творцу, а также космическом осознании себя в этом мире, в такой же степени, как отличаются приезжающие в летний сезон на берег моря пляжники от тех, кто постоянно живет рядом с морем, знает его не только с пляжной стороны, но ведает его глубинные красоты, и богатство, и силу. Им хорошо известно, что море всех питает, поэтому они вынуждены оберегать его от дурного, свинского, часто даже пагубного отношения к нему гогочущих, ошалевших пляжников. Подобно тому, как эти люди бережно и заботливо относятся к своему морю, так и по-настоящему религиозные люди бережно относятся к «морю», называемому Жизнь. На таком фоне поражает сформированное СМИ скудоумное, узколобое, мелочное и скучнейшее отношение к жизни современных людей, находящихся вне религиозности. Особенно «прилежен» в массовом тиражировании своих обезьяньих взглядов т.н. столичный бомонд, тусовка «новых» и «главных» русских, самовлюбленно и высокомерно называющих себя «элитой», чья пустая глянцевая жизнь не сходит с экранов ТВ и со страниц газет и журналов.

 


Очень непросто донести до сегодняшнего массового сознания, испорченного зловонием греха и пошлости, чистоту, целостность, богатство и конструктивность православной религиозной мысли и традиции. И все же, несмотря на психологическое сопротивление мышления нашего современника, необходимо сделать все возможное, чтобы предоставить ему полноценную и достоверную информацию о том, что есть подлинная христианская религия, чтобы он сделал для себя осмысленный личный выбор, а не следовал навязанным невежеством СМИ «мнениям», искажающим и дискредитирующим православное мировоззрение. В этом плане для прояснения ситуации нам не обойтись без ответов на самые «столбовые» вопросы, которые частоколом выросли на поле общественного мнения: А нужно ли Православие современному русскому человеку и российскому обществу в целом? Зачем оно нынешней России? Что Православие человеку даёт? Чем и как оно может быть полезно России в современных условиях? Может, всего это нынешней России уже не нужно? К чему эту архаику и древние русские обычаи тащить в XXI век? Может, пускай они остаются на положении музейной экзотики, не влияя на жизнь общества? («Сегодняшняя жизнь и так тяжела, а тут ещё зачем-то нужно ходить в церковь, исполнять обряды и церковные предписания, стоять на непонятных богослужениях» и т.п…) Эти вопросы, которые, казалось бы, уже канули в лету, не стоит игнорировать: ведь общество пока так и не дало себе положительного и определенного ответа на них. СМИ периодически его пугают перспективами «церковного политбюро» и многие, (судя по всему, пока еще большинство) верят этим басням и видят в Православии некий негатив, испытывая к нему туманное, неясное, но все же устойчивое чувство психологического дискомфорта.

 


Для того, чтобы ответ мог иметь предметное звучание, вначале нужно сделать так, чтобы общество имело реальное представление о Православии как таковом, ему необходимо аккуратно, доходчиво, тактично, без горячности раскрыть его сущность и смыслы таким образом, чтобы оно стало для людей понятным. Прежде всего, нужно показать предназначение православного вероучения, на достижение каких целей оно направлено, каковы принципы его функционирования и духовные средства достижения этих целей. Необходимо иметь в виду, что смыслы христианства нужно объяснять на особенном, религиозном понятийном поле, иначе, если человек не будет ознакомлен с его основными положениями, всяческие растолковывания не будут иметь успеха, более того, тут недалеко и до абсурдных «выводов».

Исходным пунктом, «центром кристаллизации» мысли должно быть отношение человека к своему посмертному бытию. Если придерживаться той точки зрения, что после телесной смерти бытие человека прекращается, то в таком случае христианство лишено всякого смысла. Поэтому нужно прежде всего осознать, что пространство смыслов и целей Православия простирается от земной жизни человека в его бессмертное бытие в ином, невидимом духовном мире. Ценность и величие православного вероучения состоит в том, что оно открывает человеку истинные цель и смысл его жизни. Христианство утверждает, что вне принятия постулата о реальном (а не мнимом, «фантазийном») бессмертии человека его жизнь, ограниченная рамками земного бытия, лишена разумного, глубинного, онтологического смысла, ибо тогда нельзя вразумительно ответить на вопрос: «А зачем в этом мире я (данный человек) появился?»

Для прояснения этих непростых вопросов воспользуемся отрывком из книги «О смысле жизни, вере и Церкви». Она составлена по мотивам ряда бесед, которые происходили между двумя друзьями, уже зрелыми людьми. После окончания института их жизненные дороги разошлись, и многие годы они не виделись. За это время один стал священником, а другой – преуспевающим деловым человеком, который, несмотря на свое положение, так и не смог найти смысл жизни и веру. Сокращенно их имена обозначены: о. Н. – отец Николай, А. – его друг Андрей (cм. сайт «12 уроков Православия» - www.12urokovpravoslavia.ru)

 


О ДУШЕ И БЕССМЕРТИИ ЧЕЛОВЕКА

«о. Н. Объяснить суть Православия – задача непростая. Во-первых, этому препятствует его сложность и многогранность – это же сложнейший, гармонично, гениально устроенный организм, имеющий Божественное начало.

Цель Святой Православной Церкви заключается в спасении человека. Что подразумевается под ключевым христианским понятием – спасение? Ведь спасать необходимо в том случае, когда кто-то погибает и ничего не может поделать, т. е. он в опасности и беспомощен.

Для того чтобы дальнейшие объяснения были понятными, вначале тебе будет нужно справиться, т. е. соотнести свой ум, чувства, жизненный опыт, со следующей мыслью (будь внимателен, ибо я сейчас скажу тебе нечто исключительно важное): человек по своей природе существо бессмертное. Иными словами, будучи однажды вызванным из небытия, человек личностно больше никогда не исчезает, его бытие бесконечно.

А. …Странно воспринимаются такие слова не из книжки, а от реального, близкого тебе человека. Но не сомневаюсь, что ты говоришь всерьез… Продолжи.

о. Н. И ты, и я, и все люди, а их, по подсчетам некоторых ученых, около 90 миллиардов, когда-либо живших на земле, не исчезли. Прекратилось только их телесное, земное существование, а души их продолжают личностное существование, но уже там, где нет времени и пространства и где законы бытия – иные. Человеческая, а значит, и твоя душа, которая определяется тремя силами: умом, чувствами, волей, – бессмертна, в то время как тело человека – смертно, тленно. Эта реальность определяется понятием духовно-телесной природы человека, которая представляет собой таинственное единение двух сущностей – души и тела.

А. Сказать нечего – круто! И ты в это веришь?!

о. Н. Конечно. Я в этом убежден. Ты удивляешься, что кто-то верит в существование духовного, невидимого, «загробного» мира, хотя, пожалуй, нужно удивляться как раз обратному – тому, что ты до сих пор не имеешь о нем представления. Собственно говоря, осознание бессмертности своей души, беспокойство о ее участи после телесной смерти является «общим знаменателем» всех религий. Нужно знать, что на земле никогда не было ни одного атеистического племени или народа. Знания о духовном мире и соприкосновение с ним, вернее, влияние его на наш маленький, ограниченный, временный материальный мир люди ощущали всегда, что и отражалось в разнообразных религиозных традициях.

А. Ты говоришь сейчас о вере в Бога?

о. Н. Точнее, о вере в бытие Бога.

А. Но наука давно доказала и утверждает, что Бога – нет.

о. Н. Ну-ка, скажи, какая из них? Медицина? Химия? Биология? Математика? Или сопромат? Ты высказываешь идею, внушенную нам (именно так!) в процессе образования, она не имеет совершенно никакого основания в действительности. Религиозное мышление основывается на вере в бытие Бога, атеистическое же мышление стоит на вере в Его небытие. Доказательств небытия Бога, оказывается, вообще не существует – ни одного. На атеистов действует не логика или разумная аргументация, а мощная сила идеологического внушения. По сути, атеизм – это вера, притом слепая. Слово «наука» мастерски использовалось как некий блестящий, фокусирующий внимание предмет при гипнотических опытах. Нужно ясно понимать: у науки и религии совершенно разные познавательные методологии. Наука отвечает на вопрос «как?», религия – «зачем?» и «почему?». Они просто по-разному познают действительность, так что, в сущности, у них и задача-то, оказывается, одна.

А. То есть ты хочешь сказать, что выводы науки не опровергают догматы религии?

о. Н. Ни в коей мере. Можно быть ученым с религиозным и с атеистическим мировоззрением. А наука сама по себе беспристрастна, она просто занимается сбором и исследованием фактов.

А. А как насчет доказательств бытия Бога? Их тоже нет?

о. Н. Ошибаешься: их-то как раз бесчисленное количество, как субъективных, так и объективных. Однако давай сейчас на них останавливаться не будем, посвятим этой теме отдельный разговор, кстати, этот момент очень хорошо освещен в литературе.

А. Ты не уходишь от ответа?

о. Н. Вовсе нет. Есть такая притча. Один англичанин спросил у бедуина, молящегося в направлении заходящего за барханы солнца:

– Зачем ты это делаешь? Разве Бог есть? Ты видел, чтоб Он оставил о Себе свидетельство?

Бедуин остановился, а потом показал рукой на следы верблюда:

– Кто оставил эти следы?

– Верблюд, наверное.

Затем бедуин, указывая на красный диск солнца, ответил:

– Вот это след явно не человека.

…Ну, если хочешь, поделюсь с тобой одной мыслью на этот счет, постарайся вникнуть.

Жизнь человека, в отличие от животного, протекает в сфере общественного сознания, т. е. человек разумно осознает мир и себя в нем, адекватно отражает его в различных культурных формах.

И когда мы говорим о бытии мира, то предполагаем, что хоть кто-то обладает подобным нашему персональному сознанию, в силу чего рассчитываем на отклик, на понимание наших мыслей, т. е. предполагаем, что собеседник имеет подобное нашему знание этого мира, что и составляет суть со-знания. Представим, что на Земле остался один-единственный человек (а такую единственность воспроизвести можно только в личностной форме – «я остался один»). В этом случае знание об окружающем мире становится лишенным всякого смысла. Если же на Земле не будет вообще ни одного носителя сознания, то совершенно очевидно, что и сам мир как некая субстанциональная данность теряет онтологический смысл, поскольку его существование вообще нигде ничем не зафиксировано. Иными словами, в этом случае существование мира лишено основы и смысла, так как негде и некому отметить его бытие, либо отличить его бытие от небытия, что то же самое. В этом смысле бытие сливается с небытием. Только наличие сознания может разделить эти два противоположных начала. При этом сознание адекватно бытийности, т. е. творчеству, как созидательному онтологическому акту. Мир изначально создавался в расчете на со-знание его, т. е. на знание его по крайней мере не одним существом. Вне рамок этого заключения жизнь лишена смысла.

Из этого следует совершенно логичный вывод, что наличие человека в мире не является случайностью. Появление человека предполагалось изначально, в нем – причина бытия мира. Не человек появился в этом мире, а мир появился в предположении человека. Акт творения есть осуществление Замысла Того, существование Которого единственно не имеет причины – Бога.

Ну, а основательно доказательства бытия Бога излагает отдельная семинарская дисциплина «Основное богословие». Кстати, вот тебе первое «домашнее задание»: изучи эту тему, добротно изложенную в книге профессора А. И. Осипова «Путь разума в поисках истины».

А мы вернемся к вопросу о твоей бессмертной душе. Человек обречен на вечность… Согласись, что мысль о своей неизбежной вечности переварить непросто, она требует значительных усилий ума и всей души. Кстати, что такое душа? Как ты представляешь себе это понятие?

А. Ну, это мне лучше тебя спрашивать об этом.

о. Н. Отчего же, ведь этот термин очень широко употребляется и в литературе, и в обиходном разговоре, даже в медицине, ведь все пси-науки: пси-хология, пси-хиатрия и т. п.– начинаются с греческого слова «душа». А ведь ни в одном медицинском справочнике объяснения этого понятия не найдешь. И если человеческий орган приложения врачебных усилий у дерматолога – кожа, у кардиолога – сосуды и сердце, то у психолога, судя по названию, что им является? Психика? Но в таком случае, где в человеке она материально расположена, если эта наука стоит на материалистическом основании? Может, химические реакции? Какой из них описывается мысль или эмоция? Медицинских ответов, порой противоречащих друг другу, здесь множество, но все они запутанны и туманны. И это неслучайно. Психология знает некоторые проявления души, но истинная природа, закономерности существования и развития души медицине неведомы, хотя она подошла к душе столь близко, что просто обязана уже признавать очевидность ее бытия именно в религиозном аспекте. Душа – это область религиозного изучения и самое глубокое и обширное учение о душе человеческой содержит христианство. Нерелигиозные люди, которых сейчас, конечно же, большинство, реальных понятий о своей душе не имеют.

А. А это так важно?

о. Н. Господи, помилуй! Ты выказываешь этим вопросом вопиющую дремучесть! Это ведь ключевое, основное знание человека о мире и о самом себе. По сути, душа человека – это и есть человек.

А. А как же тело?

о. Н. Оно, безусловно, имеет исключительное значение, так как дано человеку Богом, однако личность не определяется телом. Человека определяют мысли, чувства, поступки. Тело – это инструмент души, которая как бы одета в тело. Мы не знаем в точности, каков механизм связи души с телом, однако христианство нас учит (и это учение опытное!), что душа видит телесными глазами, слышит нашими ушами и т. д., и мыслит она – при помощи мозга! А когда тело умирает, то в момент смерти душа отделяется от тела и переходит в другой, свойственный ей духовный мир, сохраняя, вернее продолжая, способность мыслить, чувствовать и проявлять волю. И тогда она начинает узнавать этот духовный мир во всей его полноте уже не через веру, а непосредственно. Человек входит в новую фазу вневременного и бесконечного бытия. То, во что мы на земле только верим, наши близкие, родные, ушедшие из этой жизни, теперь видят (зрят) непосредственно. Покойники перестают быть атеистами.

А. Уф… Даже не соображу сразу, что тебе сказать, – слишком много возникает вопросов и недоумений…Гм, дай подумать… Ага, вот: ты хочешь сказать, что душа в человеке существует как некое отдельное существо?

о. Н. Пожалуй, ты определил суть того, что есть довольно близко к действительности.

А. То есть ты хочешь сказать, что во мне, похоже, два человека?

о. Н. Нет, человек целостен, а тело и его душа – две его составные части, существующие в теснейшей взаимосвязи, но законы роста, развития и бытия у них различны. К примеру, ты ведь и сам знаешь, что очень часто то, чего желает тело, затем тяжко вредит душе (или, если хочешь, пока – «психике»). Хотя в целом твое ощущение верное. Один из самых почитаемых святых Отцов Церкви святитель Иоанн Златоуст (V в.) так писал: «Я признаю двух человеков, одного – видимого, другого – скрывающегося…»

А. А что ты подразумеваешь под разными закономерностями развития?

о. Н. Это не так сложно. Человек, может быть, зрел годами, а душа его остается во младенчестве, не развивалась. Разве ты сам не встречал такое в жизни? Да сколько угодно.

А. Ты имеешь в виду характер?

о. Н. Ну, это только одна сторона, но она хорошо разъясняет весь вопрос. Слово «характер» происходит от греческого слова «печать» и свидетельствует о состоянии души, но лишь отчасти. Весь опыт жизни, все впечатления, слова, мысли фиксируются глубинами памяти, отпечатываются, накладываясь на личностные особенности человека, формируя его душу. Небольшой штрих в пояснение мысли о различии жизни души и тела: к примеру, когда тело спит, душа бодрствует, и сновидения являются этому очевидным свидетельством.

Понятие «душа» следует рассмотреть подробнее, для того чтобы отделить то легковесное, почти не несущее смысловой нагрузки слово, употребляемое в обыденной речи и литературе, от его настоящего, религиозного значения, откуда оно, собственно, и произошло. Понятию и слову «душа» необходимо вернуть подлинный смысл, нужно, чтобы люди снова стали осознавать себя духовно-телесными и наряду с заботой о смертном теле стали всерьез и с не меньшей тщательностью ухаживать за своей бессмертной душой. Разумный человек должен здесь задуматься и определиться: его душа – это серьезная реальность, описываемая религиозной наукой и духовным опытом, или всего лишь литературная метафора, соответствующая понятию «психика». В этом выборе – отправная точка его мировоззрения со всеми вытекающими отсюда последствиями.

А. Какое-то странное ощущение… Вот мы сейчас сидим, смотрим друг на друга, разговариваем, и я должен ощутить в себе и в тебе нечто такое, на что никогда не обращал внимания. Отвлеченно слушать разговор о душе просто и интересно, а вот осознать реальность этой «субстанции» в себе и, более того, отождествить себя с ней, откровенно скажу – сложновато.

о. Н. Нужно, нужно постараться. «Есть душа или нет? Реально ли мое бессмертие или это фантазии, придуманные в страхе перед смертью?» – от того, как ты ответишь на эти фундаментальные вопросы, будут зависеть все твои жизненные перспективы.

А. Сразу ответа не жди, ты дал мне повод для непростых размышлений. Скажи, а какое ты бы дал определение души?

о. Н. Их, разумеется, немало; мне, например, нравится одно из них, выдержанное почти в академической манере: «Человеческая душа – сущность живая, бестелесная, телесными очами по своей природе невидимая, бессмертная, словесно-разумная, безвидная, действующая посредством органического тела и сообщающая ему жизнь и возрастание, чувство и силу рождения» – по-моему, лаконично и емко.

Свойства души очень разнообразны, но мне хотелось бы высказать тебе одну важную мысль, записанную мною в блокнот: «У души чувство стыда – безусловное отличие человека от животных, и если я стыжусь своей материальной природы, то я показываю на деле, что я не то же самое, что она, ибо я стыжусь, – следовательно, существую не физически только, но и нравственно; я стыжусь своей животности, – следовательно, существую как человек с нравственным самосознанием». Чувство стыда определяет этическое отношение человека к материальной природе. Поэтому, когда нынешняя массовая «культура» всячески стремится вытравить в человеке – особенно у молодого поколения – природную стыдливость, то этим она низводит его до уровня животных и даже ниже. Мы видим это воочию, наблюдая «современные отношения» между молодыми людьми: потеря стыда ввергает их в пороки, которые животным несвойственны.

А. Мне понравилось, что в таком, казалось, туманном вопросе, есть довольно четкая определенность. А если отойти от определений, что бы ты еще сказал о душе?

о. Н. Видишь ли, вера в бессмертие души всегда внутренне нераздельна с верою в Бога, эти понятия в определенном смысле тождественны. Бог есть Дух, и душа человеческая тоже есть дух. Святой Тихон Задонский так сказал об этой связи: «Душа человеческая есть дух. Потому ничем иным, только Богом – как образ Божий своим Первообразом – удовлетвориться не может. От Бога произошла, в Боге и находит удовлетворение». Бессмертие души составляет один из основных предметов собственно христианской веры. Более того, сознание бессмертия души занимает центральное место в системе учения и в жизни Православной Церкви. Одухотворенная радость земной жизни христианина имеет своим благотворным источником надежду, дарованную ему Богом на вечную жизнь в Небесном Царстве.

А. Надо полагать, что те, кто не захочет в него, будут в аду жариться на сковородках?

о. Н. Иронизируешь…Это образ, пришедший отчасти из церковной иконографии, у современного, религиозно-непросвещенного человека вызывает, пожалуй, забавляющее его недоверие и скепсис. И напрасно. Действительно, таких видений пребывания души в аду христианское предание содержит немало. Православная Церковь учит, что бытие души в загробном, духовном мире дано нам, живущим в этом, материальном, в образах, которые могут быть в какой-то мере доступны нашему восприятию. Реальная жизнь загробного мира просто не может быть описана на языке и в образах, свойственных и привычных для нас. То, что происходит «там», здесь в полноте невыразимо. Однако Святое Писание и святые свидетельствуют совершенно определенно о том, что ничего нет страшнее и печальнее для человека, чем быть в вечности без Бога, – это и есть ад. В то же время ничего нет блаженнее для человека, чем в вечности пребывать в Любви Бога и в любви к Богу.

Святые отцы много писали о душе, и, отсылая тебя к книгам, приведу высказывание святого Симеона Нового Богослова (Х–ХI вв.): «Оглянитесь вокруг и рассмотрите: все в этом волнующемся мире начинает и перестает быть – здесь начинает быть, здесь и перестает. Но душа человеческая как сила – одна невидимая между видимым, мысленная между телесным, начиная быть здесь, не прекращает здесь бытия, но переходит в иной мир, ибо она бессмертна. Пока она находится в этом теле, посредством тела она видит и познает вещественное. Но когда она отделяется от тела, в тот самый час отделяется она и от сношения со всем вещественным, перестает видеть его и помышлять о нем, а вступает в общение с невидимым и мысленным и тем бывает занята. И если она сияет светом заповедей Христовых, то вступает в беспредельный свет Всеблагого Божества и начинает вкушать великую и нескончаемую радость; если же окружена мраком прегрешений, то – увы! – отходит в нескончаемый мрак, растворенный со жгучим огнем, душа наша одарена бессмертием, этим преимуществом благоволил милосердный Творец отличить нас от всех бессловесных животных. Если кто дерзнет оспаривать это, оставим его в общем скотам состоянии».

Мне запомнились еще такие слова, сказанные кем-то из святых: «Самое прекрасное, что есть на земле, – это человеческая душа, верующая в Бога». Православное учение о душе обширно и основательно, поскольку, собственно говоря, это и есть учение о спасении. Каждый человек должен осознавать свою уникальность в мироздании, помнить, что его бессмертная душа, которою определяется личность, неповторима.

А. Ну что ж, я обещаю, что постараюсь всерьез разобраться в вопросе о душе, ты действительно дал мне хорошую «затравку». Но на один вопрос еще все же ответь: душа рождается одновременно с телом или в разное время?

о. Н. Кажется, понимаю подоплеку… Церковь твердо учит, что бессмертная душа неотделима от момента зачатия ребенка, и поэтому полнота человеческой личности присутствует в младенце с самого начала. Прерывание беременности – это всегда убийство, насильственная смерть беззащитного человеческого существа, вызванного из небытия к вечной жизни. Тебя это интересовало?

А. Да, конечно, ты все правильно понял… Скажи еще, проявления жизни души, т. е. процессы психологической жизни, деятельность центральной нервной системы представляют собой предмет научных исследований?

о. Н. Разумеется, они изучаются и описываются наукой и никто этих данных не отвергает. Однако, во-первых, они, по мнению тех же ученых, весьма ограниченны и поверхностны. И, во-вторых, ученые исследуют процессы жизни, а не причины и цели ее. От них неизбежно будет ускользать главное хотя бы потому, что до сих пор нет научно-ясного и полного определения самой жизни. Очевидно, что научное знание не может дать ответ на такой вопрос: какова цель любой жизни, если она, только начавшись, тут же начинает свой путь к умиранию? Может быть, цель в той, следующей за ней жизни, которую человек порождает в своем потомстве? Так и она, и все дальнейшие последующие жизни все равно будут прекращены неизбежной смертью. Ведь так?

А. Так, конечно, так. Но все это выглядит слишком …революционно, что ли, для меня. Хочется возражать и возражать.

о. Н. В этом нет ничего необычного, и странным было бы немедленное и безоговорочное согласие со столь значительной и новой информацией. Человеку, воспитанному в атеистической системе координат, принять мысль о вечности, посмертном бытии, о своем личном и неизбежном участии в них – это значит совершить переворот в мышлении, что очень непросто. Мысль такого масштаба, такая «революция», как ты сам точно выразился, неизбежно должна повлечь кардинальное изменение личности, поэтому и естественно твое внутреннее психологическое сопротивление; оттого этот процесс зачастую бывает столь длителен. Но если человек не сопоставит свою личность с таким масштабом бытия, то в таком случае он останется жить в нереальном, иллюзорном мире, не понимая основных сил, действующих в нем, и фактически его поведение будет похожим на жизнь слепца. Столь грандиозный масштаб мысли одному разуму, довольно ограниченному, не по силам.

У человека есть единственный путь воспринять знание этой реальности – это вера. Вера дана человеку как инструмент для расширения познания, как особое средство постижения Истины. Вера дает возможность правильно мыслить и постигать то, что недоступно для рассудка.

А. Ну вот – верь неизвестно во что?!

о. Н. Нелогичный вопрос. Подумай, если известно это самое «во что», то это уже не вера, а знание «этого». Собственно, в этой схеме ничего нового нет: когда ребенка мы отправляем в первый класс, разве он осознает, что делает? Нет, конечно. Разве он хочет просыпаться по утрам, учить уроки? Он хочет играть, есть мороженое, шалить, смотреть мультики. Он идет в школу потому (пускай даже отчасти по принуждению), что верит нам, и уже потом, окончив школу, получив образование, полностью убеждается в правоте родителей, заставлявших его учиться вопреки его детским желаниям. Но вначале побудительным мотивом была вера. Это же так просто! Ведь на этих соотношениях и построена наша жизнь, ты только понаблюдай – момент веры, доверия незримо пронизывает ее всю. Человеку свойственно верить, так же, как и мыслить.

А. Но религиозная вера – это нечто особенное, необычное и в чем-то даже пугающее. У меня сразу возникает чувство опасения, настороженности, недоверия, когда встает вопрос о такой вере.

о. Н. Что ж, в вопросах веры такой подход – самый здравый и правильный, особенно в наше время. Есть такие «богословы» в церковной среде, которые противопоставляют веру и разум. («Так что же важнее – вера или разум?» – с явным давлением на предпочтение веры грозно вопрошают они свою паству, которая робко выдавливает из себя: «Вера». А затем эти люди так и живут, во многом пренебрегая разумом, источником которого является Божество.) Не вера или разум, а разумная вера – осознанная, твердая, ясная, формирующая разумную, счастливую и целесообразную жизнь человека. Так что не торопись и не пугайся, спокойно осмысли все сказанное и услышанное.

В основе религиозности человека лежит отношение к неизбежному факту его бытия – к смерти и своему посмертному существованию. Душа – главный предмет приложения религиозных усилий человека. Если ты не сможешь (или не захочешь) осознать действительность «присутствия в тебе» бессмертной души и не сможешь подняться до принятия неизбежной вечности твоего бытия, то все религиозные понятия или сведения для тебя не будут иметь никакого смысла, ибо они ничего в тебе не смогут изменить, – как не прорастет зерно на сухой, утоптанной земле. Давай сегодня на этом остановимся, а к вопросам о цели человеческой жизни и задаче Православия вернемся в следующий раз.

 

О СМЫСЛЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ И ВЕРЕ

о. Н. Ну, каковы твои ощущения после нашей беседы? Говори откровенно, ведь мы условились быть честными. В правдивости – залог результативности наших разговоров, а иначе в них нет смысла.

А. «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Между тем, что ты рассказал в прошлый раз и моим жизненным опытом и представлениями сохраняется изрядная дистанция, но надо признать, что в мое сознание ты «вбил гвоздь», это уж точно!

о. Н. Тогда и будем понемногу на него «навешивать», дай Бог, чтобы «не обломался».

А. Ты сейчас со мною говори так, как будто все сказанное тобою в предыдущем разговоре я усвоил, а по ходу рассуждений буду постепенно «созревать».

о. Н. Знаешь, для верного мировоззрения, т. е. для правильного устроения жизни, по большому счету, довольно усвоить всего одну мысль: «Моя душа – бессмертна, мне предстоит жить в вечности». Достаточно даже простого допущения, которое когда-то появилось у меня: «А что, если все это правда?» В таком случае разумный человек, размышляя, непременно будет задаваться вопросами: «А что там?», «А каково там будет мне лично?», «Хорошо, если меня ожидает состояние вечной радости, а если – вечного страдания?», «А что нужно сделать, чтобы попасть в «приличное место»?», «А каково там моим родным, можно и им чем-то помочь?» и т. д., и т. п.

Один человек святой жизни – афонский монах Паисий, сказал очень точно, указав на корень проблем человечества: «Зло начинается с недостатка веры в иную жизнь». Осознание реальности своего вечного бытия является фундаментом разумности человеческого поведения и залогом полноценной, исполненной подлинной радости, земной жизни. Как важно человеку понять свое бессмертное предназначение!

А. Но без веры в посмертную жизнь и бессмертие души,

т. е. с атеистическим мировоззрением, люди жили до нас и сейчас живут припеваючи. В Советском Союзе – стране, в которой мы родились и жили, как и большинство ныне живущих, – всех воспитывали в духе атеизма. И ничего – было много воспитанных, порядочных людей, совсем не верящих ни в Бога, ни в бессмертную душу.

о. Н. Согласен, но при всем этом, как мы с тобой выяснили во время нашей первой беседы, момент веры в мировоззрении людей все равно присутствовал – была внушенная вера в то, что Бога нет. Зная о неизбежной смерти, люди верили (не знали, нет, а именно – верили), что с концом земной жизни существование человека оканчивается. Как метко выразился один современный богослов, христианское мировоззрение говорит человеку: «Верь: тебя ожидает вечная жизнь», атеизм же его убеждает: «Верь, человек: тебя ожидает вечная смерть». Но это грандиозная ложь! От таких убеждений оторопь берет, страх жуткий! И потому, на помощь неизбежному внутреннему отчаянию, порождаемому столь мрачной перспективой, идеологи атеизма насаждали веру в светлое будущее, в коммунизм и т. п. На то, чтобы человек не задумывался всерьез над своей жизнью, ее целью и смыслом, работала мощнейшая, невиданная по своим масштабам идеологическая машина. Когда ежедневно умы и сердца людей пропитывались порциями специально «изготавливаемой» лжи и полуправды. Но душа, как сказал мудрец Тертуллиан, будучи, «по природе христианкой», и в этой безбожной среде находила свет и правду. Мы не можем судить о посмериной участи многих добрых, отзывчивых, самоотверженных людей, но мы знаем, сколько отчаявшихся, спившихся, изолгавшихся людей ушли в безбожное вечное бытие. Тогда система жизни людей создавалась такой, чтобы именно так – мрачно, «в небытие», со страхом и озлоблением уходили люди.

А. Да, но сейчас, несмотря на свободу совести и вероисповедания, большинство людей по-прежнему не задумываются о вечном. Я бы сказал точнее – именно на настоящем сфокусированы все мысли современного человека. о. Н. Раньше в клубах висел неизменный кумач с оптимистической надписью: «Наше будущее – коммунизм», теперь из заграницы привезли и вывесили на всю страну один лозунг: «Бери от жизни все!», а суть-то одинаковая – смертельная ложь. И как люди – особенно юные души – легко на нее поддаются! Современный мир построен на лжи и обмане, мы же наблюдаем, как много в нем яркой, наглой, ядовитой рекламы и ложных, лукавых сведений, беззастенчиво выдаваемой за правду. Очень непросто, увлекая свой ум, чувства и волю этим мутным потоком, все же сохранить способность найти чистоту и правду, ухватиться за них, спастись, а не погибнуть…

А. Ты опять говоришь о спасении и гибели. Что под этим подразумевается?

о. Н. Твой вопрос подвел наш разговор к ключевому понятию Православия – спасению. Мы ведь именуем Иисуса Христа Спасителем. Увы, далеко не все ясно понимают смысл этого понятия. Многие видят во Христе спасителя только от жизненных бед, несчастных случаев, как бы сверхъестественную помощь в критических ситуациях, когда естественных средств недостаточно. По меткому выражению видного современного богослова прот. Александра Шмемана, «если бы христианство было действительно религией спасения от земных зол и несчастий, его можно было бы считать провалившимся». А ведь о христианстве именно так и думает подавляющее число сочувствующих ему наших современников. Именно такое «провалившееся» в мирские заботы христианство в основном проповедуется сейчас западными конфессиями.

Нам нужно ответить на вопросы: «Что такое спасение? От чего нужно спасаться? Что за опасность грозит человеку, от которой нужно спасаться?», ибо в них – цель всего христианства, смысл жизни человека и всей человеческой истории.

о. Н. Скажи мне, в чем тебе видится смысл человеческой жизни?

А. В детях, в деятельности, т. е. в том, чтобы оставить свой след в жизни, в памяти потомков… Ну, еще…Еще в том, чтобы исполнить свой долг перед родителями, перед Родиной.

о. Н. Иными словами, смысл жизни в каких-то делах, более или менее важных? Ну, а если по большому счету, зачем все-таки человек рождается, какой в этом смысл? Неужели только для того, чтобы съесть сколько-то тонн провизии, научиться выполнять какую-то работу, работать в течение нескольких десятков лет (получая за это занятие деньги, на которые вновь приобретаются те же продукты, которые потребляются для поддержания работоспособности), приобщиться к ряду удовольствий (зачастую сомнительного свойства). Возможно, родить детей с точно такой же смысловой жизненной перспективой, а затем – исчезнуть на веки веков, уйти в небытие... И все снова будет происходить так же, как и до моего появления на этой земле. Как у Марины Цветаевой: «И будет жизнь с ее насущным хлебом, с забывчивостью дня. И будет все – как будто бы под небом и не было меня!»

Эта неизбежная череда жизней-смертей всегда занимала культурную мысль, ища смысла в тайне появления и неизбежного исчезновения человека, и ответы на этот вопрос пытались давать разные религии. Но, вдумайся, разве сам ты не видишь абсурдности такого «алгоритма» бытия, если замыкаться в рамки твоих умозаключений? Скажи, может ли в этом заключаться смысл человеческой жизни? Мысль, додуманная до конца, – уже философия, ну, смелее!

А. Не приставай, а то я расскажу тебе анекдот про людоеда, который вечно недосыпал, а по утрам раздумывал над смыслом жизни, и все из-за того, что ужинал интеллигентами. Нет, ну нет у меня своего, до конца ясного и безукоризненного ответа. Я понимаю, что здесь какое-то белое пятно, какой-то риф, о который разбивается мысль. Моя жена так вообще боится разговаривать и даже думать о таких вещах.

о. Н. А отсутствие ответа не удивляет – его и не должно быть в принципе, если рассматривать жизнь только в земных координатах. В этих рамках жизнь действительно лишена смысла.

А. К чему ты клонишь?

о. Н. Сейчас я изложу тебе еще одну фундаментальную мысль. У человека есть совершенно определенная цель и понятный смысл его жизни – это вечное блаженство, т. е. бытие с Богом. И такая возможность есть у каждого, она представляется человеку фактом его появления на свет. Более того, жить божественной жизнью человеку не только возможно, но и присуще как существу, это главное свойство его личности. И цель земной жизни – реализовать эту онтологическую (сущностную) способность человека.

А. … «Жить с Богом», «вечное блаженство» – звучит как-то патетически что ли. Может, это красивая гипотеза христианства? Привлекательная сказка? Какая уж тут божественная жизнь, если на земле творится такое, что не приведи, Господи! Слишком большой контраст между реалиями нашей жизни и неясными и отдаленными «божественными» перспективами.

о. Н. Вот-вот, для расстроенного, необученного уха (духовного) и ума такие слова являются прямо-таки вызовом. Как они отличаются от слов и понятий современного мира! Оттого Православие сложно постичь, что оно сообщает человеку мысли и факты максимального масштаба, это значит, что более глобальных сведений человеческое сознание не имеет и вместить не может в принципе.

Подлинное христианство не придумано людьми (и если ты вдумаешься, то поймешь, что оно и не могло быть ими придумано), а дано людям Самим Богом как Его Откровение о Себе, о мире, о человеке. Сегодня мы можем констатировать печальную реальность: очень многие христианские конфессии (за исключением Православия) уже давно поддались спекулятивному соблазну – стать доступнее, ближе к мыслям и стремлениям современным тенденциям общественного развития. В результате этого гибельного пути у них и получилось некое «поп-христианство», карикатуру, «частушки», комикс о христианстве, выхолостив его суть и истину, оставив лишь яркую шуршащую оболочку. Нужно сказать, что, к великому сожалению, этот процесс эрозии затрагивает и православную среду. В этом видится определенная закономерность, поскольку мир практицизма, стремящийся максимально успешно устроиться в этой временной жизни, всегда действовал на мир духовности разлагающе. Но основные «конструкции» здания Православия как вероучения прочны и непоколебимы. И в этом – его здоровый охранительный и спасительный консерватизм.

А. А разве этот консерватизм, пускай даже и положительный, может оправдывать непонятность и оправдываться ею? Ну, непонятно мне, что происходит на богослужениях в храмах. Язык – непонятный, обряды – непонятные, кому и зачем это нужно?

о. Н. Мы как-то уклонились от главных рассматриваемых вопросов. Сейчас же ты справедливо затронул большую проблему, которую на данном этапе обсуждений решать рано, мы поговорим об этом позже, в свое время. Именно в церковном богослужении Православие выражается наиболее концентрированно, но для понимания этого все же нужна некоторая подготовка. Обещаю, что мы не обойдем этот больной вопрос, который столь часто ставят в вину Церкви, а «расширим и углубим» его. А насчет непонятности скажу лишь вот что: когда первокласснику в школе становится сразу все понятно, то это значит, что эта школа ему ничего дать не может, обучение в ней бессмысленно. Всегда и сразу религиозно понятны все секты и т.н. «церковки». Человек развивается в процессе учебы и познавания, и, чтоб «стало понятно», нужно приложить некоторые усилия души. На самом деле их потребуется не так уж много, но ведь всякая подлинная культура (и духовная в том числе) требует труда. Православие же призвано «окультуривать» человека в самом высоком смысле его бытия.

Мы остановились на вопросе о смысле человеческой жизни. Хочу продолжить и завершить этот вопрос, только имей в виду, что разжевывать все я не стану – у нас в таком случае просто не хватит времени, ибо материал слишком обширен. Гораздо эффективнее процесс восприятия будет в том случае, если я буду тебе последовательно излагать основные положения, а дальше пусть будет твоя работа – читать, осмысливать. Что будет неясно, вернемся и обсудим еще. Договорились?

А. Да, конечно. Но все же, почему вопрос о смысле жизни так важен?

о. Н. Он фундаментален. Соответственно цели своей жизни, а также в зависимости от принятой им системы ценностей человек выстраивает весь процесс своего бытия. Что главное в жизни – такова и сама жизнь. Каковы основные цели, выработанные и декларируемые современным миром? Деньги, власть, слава, популярность, удовольствия и т. п. Они и мотивируют стремление к счастью в соответствующем понимании. Но такое земное счастье призрачно и быстротечно.

А. Но в мире есть счастливо живущие люди, которые не ходят в Церковь, и я знаю таких. Что ты на это скажешь?

о. Н. Несомненно, и мне тоже знакомы такие люди, а если бы я утверждал обратное, то это была бы клевета на жизнь и действительность. Дело в том, что нашему обоюдному пониманию мешает словесная неоднозначность. Говоря «счастье», я подразумеваю понятие более обширное, чем земное благополучие, – его можно назвать «благо». Этот термин раздвигает рамки понятия ограниченного земного счастья (временем, эмоциональным диапазоном, обстоятельствами). Человек всегда стремится к благу – такова природа вообще всех земных существ. Конечная и высшая точка всех стремлений человека – это Бог, Он является высшим благом, Бог есть Любовь. Так как чувство любви представляет собой самое яркое и высокое человеческое ощущение, то опять же сделаю поправку: когда я говорю «Бог есть Любовь», то подразумеваю любовь в высшем, бытийном смысле, а не в понимании, ограниченном лишь человеческими отношениями к различным сторонам жизни.

А. Если ты говоришь о цели жизни как достижении высшего блага, то в чем состоит этот процесс?

о. Н. Христианство указывает на подлинную цель человека – обожение. Это означает раскрытие Божественного начала в человеке, любовь высшего, божественного порядка, при том, существующую вечно и всегда возрастающую в непрерывном стремлении к бесконечному Творцу. Какое тут может быть сравнение? Действительно, земля и Небо.

А. Расшифруй, слишком «твердая» мысль для меня.

о. Н. Тайна человека состоит в том, что он сотворен Богом Творцом по Своему «образу и подобию», и эта заданность более всего проявляется в качествах души, т. е. в духовной составляющей человека. Повторяю, божественное предназначение – быть в вечном, нескончаемом союзе любви с Богом – заложено в каждой человеческой личности, какой бы она нам ни казалась.

А. Погоди. Во-первых, почему я должен считать, что меня сотворил Бог, а не мои родители? Во-вторых, что ты понимаешь под «образом и подобием», ибо, глядя на человечество, можно подумать о Боге всякое… в общем, Бог знает, что можно подумать. В-третьих, если человек – носитель Божественного начала, то почему оно не наблюдается в жизни людей, где и в чем ты его обнаруживаешь?

о. Н. Вопросы своевременные и точные – узнаю твою математическую цепкость. Все они глубоки и имеют серьезное богословское обоснование, но сейчас на них следует ответить сокращенно. Признание Бога Творцом твоей личности (души и тела) основывается на том, что Он сотворил ее при помощи, посредством твоих родителей. Они ведь не рисовали тебя вначале на бумаге, не задумывали твои формы и качества, не воплощали затем разработанный макет в жизнь? Они не имели понятия, что получится и получится ли вообще. Из миллионов вариантов появился именно ты, а не кто-то другой, именно твоя личность «начала быть». В другой раз у твоих родителей появились твой брат, сестра, т. е. не еще один ты, а другие личности, несущие в себе признаки родителей, но совершенно особенные, отличные от других, которых твои родители тоже не «заказывали».

Вообще, люди практически не задумываются о тайне своего появления и своей личности. Их может удивлять, привлекать всякая жизненная ерунда, а величие неслучайности и «запланированности» своего происхождения остается неосознаваемым! А ведь это главный факт жизни каждого человека, ибо, родившись, теперь он никогда не исчезнет. И, кстати, когда христианство призывает «почитать отца и мать», то имеется в виду именно этот бытийный аспект отношения к ним. Вот какова база христианской семейной педагогики.

Когда мы говорим, что такой-то человек построил мост, здание, башню (Эйфель, к примеру), то имеем в виду архитектора и его творчество. Строители, как правило, играют свою роль в процессе самого строительства, но не в создании замысла и проекта. А Бог творит каждую личность всегда особо, всегда неповторимо. Он – архитектор, а родители – строители. И еще я тебе скажу, и в литературе ты это найдешь: только христианство дает целостное обоснование личности, до него человечество эту проблему не понимало и не могло понять, ибо только откровение того, что Бог есть Личность, дает такую возможность максимально глубокого понимания человека.

А. То есть личность человека – уже божественное качество?

о. Н. Совершенно верно. Что же касается подобия человека Богу, то имеется в виду не то, что у Бога есть руки, глаза и т. п., хотя в текстах Библии и есть такие выражения, но они использованы скорее для передачи мыслей в человечески понятных образах – это так называемые антропоморфизмы. Бог необъятен, бесконечен, сущностно непостижим. Он не «где-то там, на Небе», а скорее «мы все в Нем». Человек подобен Богу своими духовными качествами: бессмертием души, свободой воли, разумом, способностью к любви, к познаванию и стремлению к Божеству – своему Источнику.

А. Все это звучит возвышенно, но где, где этот «человек», о котором говоришь ты и твое христианство?

о. Н. Здесь, сидит предо мною. Такого человека ты видишь повсюду. Сейчас я скажу тебе третью фундаментальную мысль – откровение о человеке, которую только христианство открывает человечеству в истинной полноте. Природа человека в нынешнем ее состоянии искажена и повреждена. Она сейчас совсем не такова, какой была сотворена первоначально. И каждый рождающийся человек уже несет в себе этот «вирус» поврежденности. Свидетельство тому – телесная смертность и тленность человека. В христианстве это называется «первородным грехом», т. е. отпадением от Бога. Следствием этого космического акта явилось помрачение, искажение всех свойств человеческой натуры, оттого в таком плачевном состоянии находится нынешний человек. Эта тема требует отдельного рассмотрения».

 


Если что-то действительно уравнивает между собой всех людей, так это лишь неизбежный и неоспоримый факт смерти. Умереть придется всем – трактористу и академику, президенту и дворнику, олимпийскому чемпиону и инвалиду… Продолжается ли жизнь в потустороннем мире или же человека ожидает мрак небытия – это уже предмет религиозного выбора и каждый мыслящий человек разрешает данный вопрос для себя самостоятельно. И этот выбор – самый главный и единственно существенный для бытия каждой личности.

Православие – это воззрение на мир, в котором раскрывается цель человеческого существования: вечное блаженное бытие в общении с Творцом. Оно свидетельствует о том, что, однажды возникнув на земле в этом материальном мире, человеческая личность уже никогда не прекращает своего существования. Бытие в видимом, конечном мире является предшествующем и подготовительным к его бытию в мире духовном – бесконечном. Основой христианской духовной практики является реальное внутреннее преображение человека, коренное изменение его природы, онтологически склонной к саморазрушению (в религиозной терминологии – борьба с греховными наклонностями, которые стали присущи человеческой природе со времен грехопадения прародителей). Этот процесс требует разумного устроения, а также определенных внутренних усилий и сосредоточенности душевных сил. Правильно прилагаемые духовные усилия непременно ведут к подлинной, глубинной, ни с чем не сравнимой радости восхитительного общения с Личностью Христа как здесь, так и в мире духовном, и, в конце концов, приводят к обожению (правильнее – возврату к подлинному состоянию божественного достоинства) человеческой души как к жизненной цели человека.

На этом пути человеку не обойтись без расширения его познавательных возможностей, достичь которое ему дано посредством разумной религиозной веры – способности, свойственной только человеческому сознанию. Только с применением этого «инструментария» человек может сделать осознанный и самостоятельный мировоззренческий выбор в отношении фундаментальных положений, находящихся в основании христианского мировосприятия: о бессмертной человеческой душе; о бытии (или небытии) Бога; об онтологической поврежденности грехом человеческой природы; о необходимости изменения личностных духовно-телесных качеств человека для спасения; о принципиальной невозможности человеку самостоятельного преображения себя, открытием своего сердца к восприятию божественных энергий и необходимости для этого Христа-Спасителя.

 


Христианство раскрывает самую глубинную сущность человека как существа и осуществляет его божественную идею и цель – вечное созерцание Бога, которая начинается здесь, в земных условиях, в самой гуще пораженного грехом мира и человечества. Христианская правда о подлинной, реальной действительности состоит в факте пришествия самого Бога в этот погибающий мир, осуществленное Его вочеловечением в Господе нашем Иисусе Христе. Добровольная Его смерть на Кресте непостижимым для человека образом изменила саму природу смерти, и открыла собою людям врата Небесного Царства. Фактом Воскресения Иисуса Христа людям даровано – каждому своё, персональное и индивидуальное – воскресение в вечность. Православие побуждает человека к самостоятельному, свободному выбору, который должен основываться не только на рациональных умозаключениях, но также и на тонких движениях своей совести, которые не вписываются в научные доктрины. Все эти ответы человек должен «вырастить» в своей душе.

Роль Церкви как богочеловеческого организма – образовывать в земных условиях духовное пространство этого процесса преображения человеческой души, организовывать его и управлять им, посредством богослужебной, пастырской деятельности, обеспечивать условия для восприятия человеком божественных энергий. Церковь призвана разумно и эффективно устраивать в условиях объективной социально-бытовой жизни духовно-педагогический процесс (называемый ещё духовной жизнью), направлять жизнь человека к бытию с Богом, к Небесному Царству, которое есть не теократическая идиллия, а категория нашей духовности.

 


Одно из основополагающих понятий христианского вероучения представляет собою «грех». Это не просто плохой поступок или нечто недозволенное, как принято относиться к нему в обыденном массовом сознании. Зло, имеющее дьявольское начало, лежит в основе греха. Сущность греха состоит в том, что он разрушает человеческую личность, а это означает, что человек, идущий сознательно на совершение греха, лишает себя возможности благодатного, спасительного воздействия на себя божественных энергий. Опасность его в том, что он лишает человека связи с Божеством, закрывая от него воздействие божественной благодати, а следовательно, отгораживает от блаженной участи в вечном бытии, направляя человеческую личность к самому для неё страшному – бесконечному бытию без Бога, своего Создателя и Небесного Отца. Необходимо знать, что хотя всякий грех делается человеком под воздействием предлагаемых грехом соблазнов, однако происходит это непременно в результате самостоятельного личного выбора. Выбор быть с Богом или с дьяволом, человек осуществляет своей личной, свободной волею.

Между прочим, весьма наглядно его сущность иллюстрируется человеческим парадоксом курильщиков. Все они поголовно знают о серьезнейшем вреде курения, не так ли? Так что же ими движет, когда они курят, какие здравые побуждения? Оказывается, можно и верить, и знать, что это губительно, но в то же время ни то, ни другое может так и не стать основой формирования разумного и целесообразного поведения. Несмотря ни на какие доводы здравого смысла человек с легкостью и безответственностью идет на саморазрушение! Этот пример только в малой степени показывает, насколько человеческая природа испорчена и склонна к разного рода неразумным, даже самоубийственным действиям и «вывертам» сознания, вредящим в первую очередь самому человеку.

Вот такое состояние человека (а это очевидный факт, не подлежащий сомнению) христианство определяет, диагностирует как греховное. Грех – это «сбой», ошибка его сущности, ведущая человека к саморазрушению и, в конечном счете, к страданию и смерти. Православие же призвано исправлять, исцелять, преображать разум и всю природу человека, чтобы вернуть ему утраченные (в грехопадении прародителей) свойства воспринимать божественные энергии. И эта глубокая внутренняя работа производится с двух сторон, т.е. «синергически»: со стороны человека и Самого Бога - Творца человеческой личности.

То, что этот божественно-человеческий механизм успешно «работает», доказывает и показывает нам святость бесчисленного количества православных святых. Их жизнь не оставляет сомнений в этом. Они повествуют нам, насколько процесс, осуществляемый Православием с человеком, с одной стороны, непрост, но с другой – бесконечно важен. По сути, Православие не прививает человеку какие-то специальные качества – оно своим совершеннейшим инструментарием помогает человеку раскрыть высшие, божественные свойства, заложенные в его изначальную природу и теперь закрытые от него самого той разрухой, которую учиняет в его душе и теле грех. И сам этот процесс, равно как и результат, одаривают человека подлинной радостью самого высокого порядка. В нем Православие предстает в высшей степени мудрым, мощным и восхитительным.

 


Божьи Заповеди представляют собой указание Бога человеку об основных принципах безопасного человеческого поведения, предупреждения человеку о грозящих опасностях при неправильном использовании своей свободной воли. Христианство – религия не запрещений, но религия предупреждений Любящего Отца Своим детям. Евангелие же дает человеку знание того, как осуществлять трудное, но благодатное следование по пути к Небесному Отечеству.

Сущность Бога – Любовь. Божественной Любовью создается и рождается в мир каждый человек, она же всевается Богом в каждое человеческое сердце. Задача Православия – высвободить эту высшую человеческую способность, этот Божественный Дар человеку из-под греховных наслоений, накопленных в душе как жизнью самого человека, так и в определенной мере передающихся ему от его предков. Только сознательным и целенаправленным внутренним отвержением греха (духовным преображением) человек может вновь обрести любовь как естественное и присущее ему состояние высшего уровня своего бытия. Только посредством любви человек соединяется с Богом.

 


Христианство рождает в человеке подлинную радость надежды вечного бытия и крепко удерживает человека в обстоятельствах земной жизни. Правильно воспринятое и переживаемое Православие вовсе не ограничивает человека (это либо полное непонимание его смысла, либо грубая клевета!), но как раз наоборот – максимально распахивает его чувства, мышление и интеллект, вводит в восхитительный мир духовных, молитвенных переживаний, в ни с чем не сравнимую красоту близости к Богу (когда «…и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2.20)). «Научись любить – и делай, что хочешь», – так писал блаженный Августин.

Разумно, по-евангельски устраиваемая духовная жизнь открывает сердце человека Самому Богу, Он входит в него, и тогда душа не требует и не ждет никаких доказательств рассудка, ибо она чувствует себя в Нём с неодолимой и несомненной очевидностью. То, как это происходит, – представляет собой высшую тайну и в тоже время отражает подлинные реалии протекающего сегодня земного бытия человеческой личности, за которыми стоит 2000-летний опыт бесчисленного количества людей, побывавших на нашей земле и узнавших Христа.

 


Православная религиозность – это не нечто искусственно привносимое в нынешнее общество, но та почва, на которой только и могут возрождаться глубинные корни русских людей, без которых они уже (или еще) не русские, но аморфное, размытое общество людей, не оформленное как целостный, состоятельный народ и нация. Отвергнув Православие, они тем самым устранили краеугольный камень своего существования, бытия как народа. Ведь Православие это не очередная система умственных построений, а реальное участие души в вечном бытии, начинающемся (точнее начавшемся) здесь, на земле.

Христианство – религия не слащавая и не сусальная, неправильное понимание его может завести в чащобы прельщения и различных заблуждений. Понятое и пережитое верно, оно дарит истинную (совершенную) радость. Не от кого-то или чего-то, а вообще от бытия, от каждого его мгновения. Православие – это религия с максимально целостным видением человека, содержащая в себе истинную, доступную человеку высшую красоту, поскольку отражает горний, Божественный мир и бытие личности в нем. Оно соединяет мир земной с миром идеальной красоты. Другое дело, что не всегда оно правильно представляется и поэтому воспринимается далеко не всеми: тут необходима подготовка не только ума, интеллекта и эстетических чувств, но и сердца.

 


Суть и достоинство православной доктрины в том, что она заключает в себе и доносит до человечества честную и реальную правду, представляющую собой откровение об истинном положении вещей в мире, а также об их подлинных иерархических соотношениях, она раскрывает истинную суть и ценность каждого предмета, события и явления. Достоинство и правда Православия состоит в том, что оно максимально корректно, правдиво, точно и полно очерчивает человеку цель его жизни, а также (это очень важно, поскольку практически игнорируется по неведению протестантизмом и сектантством) способы, методы и реальные возможности ее достижения. Некорректно, сравнивая науку и Православие, высмеивать его якобы простецкие, ненаучные методы. Если смотреть с практической точки зрения, то у нынешней науки ведь довольно короткие и ограниченные задачи и стремления. Если проследить, на какие цели были использованы все самые великие (равно как и рядовые) открытия, то увидим, что, в конечном счете, помимо создания все более совершенных орудий убийства людей, т.е. оружия, они были направлены на улучшение всего-навсего бытового комфорта человеческой жизни: «чтобы теплее, сытнее, легче, увлекательней, проще» и т.п. Религиозная задача простирается от нынешнего бытия конкретной личности в вечное ее бытие, имея в виду соответствующее божественное преображение человека, его природной основы, характера, духовного, культурного, морального устроения.

Православие воспитывает человека по направлению к действительному счастью бытия. Если человек не мыслит себя в категориях вечности и бессмертия, то его мысли и стремления простираются на весьма небольшой отрезок времени, оттого им часто руководят куцые, мелкие чувства и ощущения, не имеющие действительно глубоких красок жизни. Фундаментальный отпечаток настоящей религиозности в своей душе человек проносит через все свое бытие, этим же духовным рельефом и определяются все обстоятельства его жизни, а также величие и параметры самой его личности.

Религиозность – это составляющая сознания человека, отвечающая за его человечность. Общеизвестно, что эрозия традиционных религиозных основ влечет за собой разрушение нации, и в этом смысле русское национальное самосознание неотделимо от православного миропонимания. Неправославный русский – как зимнее дерево – без листьев и плодов – одни черные, холодные, полумертвые ветки. Не освящать русскому свою жизнь Церковью – то же, что иметь человеку возможность согреваться только возле чугунной батареи, не зная солнечного тепла и света. Такие достойны великого сожаления.

 


Православие (собственно христианство) представляет собой не просто путь формирования лучших человеческих качеств (этим успешно может заниматься, к примеру, педагогика и культура), но раскрытие заложенных в человеческой личности высших свойств и уровней бытия личности. В этом его его достоинство и недосягаемая высота. Духовная жизнь состоит не столько в воспитании каких-то специальных навыков, сколько в том, чтобы устранять из сознания многие наслоения, нагромождения ложных и губительных понятий, навыков, стремлений, возникающих от того, что в Православии называется грехом.

В своей глубине каждый человек наделен Творцом природной способностью и стремлением к добру, любви и святости. Так как в нынешнем состоянии он «неправильный» («всяк человек – ложь»), то цель духовной жизни, в отличие от всех иных сторон бытия: бытовой, профессиональной, моральной, физиологической, культурной, – восстановление, возрождение в нем присущих исключительно ему свойств, роднящих его с Божеством. Если провести некую техническую аналогию, то духовная жизнь заключается в правильной, высокоточной настройке «сбитых» параметров своего телесно-духовного, расстроенного личностного аппарата (разума, чувств, стремлений и тела) для восприятия им божественных энергий, т.е. для достижения абсолютного счастья (можно сказать, что для подключения таким образом к Божеству, а значит, к беспредельности и вечности бытия в абсолютном благе, т.е. в любви). Православие в этом сложном процессе и является наиболее совершенным педагогом и настройщиком.

 


Основывание православной веры на ясном святоотеческом понимании догматов – означает вовсе не застылость и зашоренность, а совсем наоборот. Кажущийся порой сложным философский академизм, некая духовная «научность» православного догматического богословия как раз являются не помехой, а надежными условиями и инструментами, с помощью которых оно доносит до человечества многогранность, целостность, глубину и в то же время простоту христианского вероучения. Полноценное знание своей веры дает неизбывную, глубинную радость христианину, а также прочные основания его бытия и уверенного прохождения жизненного пути, преодоления его сложностей.

«Когда человек движется в плоскости действительной жизни, он всему радуется. Тому, что живет. Тому, что предстоит умереть. Не потому радуется, что он устал от жизни, нет. Он радуется тому, что умрет и пойдет ко Христу. Он радуется, видя, что эта жизнь преходяща, а жизнь иная – вечна», – так говорил афонский старец Паисий, наш современник. А кому же в этом мире радоваться, как не христианам? Архиепископ Никон (Рождественский) писал: «Для верующего нет сомнения в том, что законы естественные действуют в союзе и полном согласии с законами нравственными».

Разумная, правильная вера пробуждает в человеке исходящие из глубины целостной личности действия, а не поступки и стремления как реакцию на внешние воздействия и события. Сама вера – это не пассивное доверие к внешнему авторитету, а динамичная сила, которая преображает человека, ставит пред ним восхитительную и реальную цель жизни, дает возможность для осуществления этой цели и становится непременным условием для действия благодати (божественных энергий) в нем. Бывает и так, что вера доставляет болезненные переживания, и это нормальный признак христианского развития. Вера – это подвиг души, это особый инструмент и средство постижения Истины бытия.

 


Православие научает человека правильно и наиболее целесообразно распорядиться своей жизнью. Восприняв его, русское мировоззрение обрело, прежде всего, религиозное отношение к бытию – такие фундаментальные истины, как о бессмертии души, т.е. о неумираемости и вечном существовании личности; серьезное, реальное понятие о грехе; ясное религиозное понимание о спасении (т.е. обожении) – как цели человеческой пребывания на земле. Потому главной личностью в жизни христианина является Христос как его непосредственный Спаситель. Эти понятия и должна была воспитывать в русском народе Церковь, таким образом формируя эту нацию и государство, служа подлинно реальной и единственно существенной жизненной цели – спасению человеческой души.

По слову митрополита Иоанна (Снычева): «Кто научил русского человека быть верным – без лести, мужественным – без жестокости, щедрым – без расточительства, стойким – без фанатизма, сильным – без гордости, милосердным – без тщеславия, ревностным – без гнева и злобы? Церковь Православная!» Как только мы почувствуем себя русскими и православными не просто поверхностно-эмоционально, в отдельные моменты каких-то отдельных общественно значимых событий (будь то выигранный футбольный матч или конкурс на проведение олимпиады и т.п.), а по-настоящему, глубинно, когда в жизни русских появится хотя бы в какой-то мере религиозная серьезность и верность своей духовной традиции, т.е. единая – в национальном масштабе – система целей, так тотчас же все начнет у нас устраиваться наилучшим образом.

 


Православие лишь в той мере можно назвать национальной идеологией русских, в какой через него этот народ становится причастным к божьему стаду. Не все могут быть христианами, не все его «пустят» в сердце, выбросив «побрякушки» соблазнов дичающего на глазах мира. Чтоб не загнить, России сейчас крайне нужна духовно-нравственная «соль», по меньшей мере, необходимое ее количество. Остановить разрушение личности, всего русского народа и России может только правильно сформированное православное мировоззрение тех, кто населяет страну, сегодня, во всяком случае, хотя бы определенное количество русских, т.е. той «критической массы», которая сможет «осолить» (Мк. 5,13) дух и жизнь всей державы, чтобы удержать ее от гибельного разложения.

К сожалению, сейчас страной руководят люди, можно сказать, нерелигиозного мышления и миропонимания, отчего их решения подчас столь непродуманны и неэффективны: так много (что очевидно для религиозно образованного сознания) неверных действий. Это происходит потому, что они не учитывают духовных законов жизни, узко сконцентрировавшись лишь на политических и экономических преобразованиях. Религиозная образованность (или хотя бы систематизированная осведомленность в необходимых культурных объемах) позволяла бы им быть гораздо более полноценно информированными об истинных причинах государственных проблем, а, следовательно, принимать наиболее точные и взвешенные решения.

Обществу сейчас нужно осознать: Россия как страна, русский народ без Православия задохнется, погибнет от удушья из-за нехватки «морального кислорода», и признаки этой нравственной и духовной асфиксии уже проявляются в полную силу. Православие в действительности представляет собой сокровище нашего народа, находящееся перед его лицом и до сих пор не увиденное им. Эта ситуация подобна тому, как если бы недалекого ума потомок использовал сундук с драгоценностями, доставшимися ему от родовитых предков, лишь в качестве сидячего места, в то же время будучи голодным и нищим и прося милостыню у прохожих. Ф.М. Достоевский предупреждал: «Христианство есть единственное убежище Русской земли ото всех ее зол».

Донести правдивые мысли о Православии до общественного сознания, научить живой, благотворной духовной жизни, привить людям ее аромат и крепость – задача нынче самая важная, хотя и непростая.

 


Нашему обществу, которое в большинстве своем далеко отстоит от Православия, нужно дать ясное понимание того, что по естественным человеческим причинам в Церкви есть немало такого, что не имеет божественного происхождения, поскольку церковная среда – это еще и человеческое сообщество, притом болеющее грехами и страстями нашего мира и времени, со всеми вытекающими последствиями. Церковь – это духовная больница, куда приходят те, кто осознал свои духовные болезни и искалеченность, люди, находящиеся в поисках, прежде всего, духовного и нравственного исцеления. И там есть Врач, Который исцеляет всякого искренне приходящего к Нему, даруя людям как духовное, психологическое, так и физическое выздоровление.

Нельзя забывать, что теперь только в Православии (как вероучении), внутри него, остается таким же неповрежденным и настоящим сверкающее золото истинной духовности. И тот, кто ищет в Православии это золото, – находит его. Те же, сознание которых склонно питаться сплетнями да склоками человеческими, к ним и прилепляется. Очень метко эти два стремления старец Паисий Афонский сравнил с мухой и пчелой. Пчела, куда бы она ни прилетела, всегда ищет сладкую пыльцу, чтобы переработать ее в мед. Муха же всегда находит по соответствующему запаху достойную ее «субстанцию».

 


Быть православным означает не столько соблюдение определенных внешних правил и предписаний (что само по себе является важной стороной, способствующей достижению цели), сколько внутреннюю приверженность к особой духовной культуре, которая представляет высшую степень отношения к бытию, выработанную человечеством под воздействием Святого Духа, в лучах божественных энергий.

До тех пор, пока, во-первых, в общественном сознании мы не проведем ясный и четкий водораздел между тем, что благословлено Церковью, и что к ней никак не относится, а также между тем, что есть собственно Православие, и тем, что им не является, а представляет собой псевдоправославные, искаженные его проявления; и, во-вторых, пока не будет глубоко, квалифицированно, внятно и тактично объяснена и преподана обществу подлинная правда, многогранность, а также духовная, культурная и эстетическая высота Православия – до тех пор Церковь будет жить и действовать не столько в обществе и не для него, а «мимо» и параллельно ему, слабо соприкасаясь и влияя на жизнь России. Общественному сознанию необходимо предоставить подлинные образы Православия и Церкви как таковых, иначе оно не получит своего полноценного развития в свойственных и исконных ему формах. Сегодняшние отношения Церкви и общества напоминают то, как если бы большая, чистая река текла среди иссыхающих просторов, не имея возможности утолить жаждущих жизненной влагой, потому что вдоль берегов злоумышленниками расставлены ложные щиты-страшилки, предупреждающие: «Не пить – отравлено!».

Думается, уж будет лучше, если мы сами критически посмотрим на недостатки нашей церковной действительности, дадим им должные оценки (тем самым оберегая само Православие от неверного истолкования), чем это сделают несведущие и враждебные Церкви недоброжелатели, пороча в глазах россиян нашу веру и нашу великую религию. По-видимому, назрело время всерьез и без «фиговых листков» обсудить между собой то, как мы, православные, церковные (в разную меру, конечно) люди, дискредитируем Православие нашим поведением, заявлениями, действиями, нашей жизнью в глазах других, «внешних» людей (да и в собственных), как искажаем его порой до неузнаваемости. Следует различать «достоинство христианства» и недостоинство христиан. Нужно бы без лишних эмоций, правдиво разобраться в нашем религиозном хозяйстве и хотя бы частично определить, что сделать для его упорядочения. А к пристальному рассмотрению нынешних изъянов отнесемся как к определению диагноза, необходимого для правильного лечения.

 


Православие сегодня – единственная сила, которая может противостоять окружающему хаосу. Мы знаем о его способности мощно разрушать деструктивные наслоения в сознании, как общества, так и отдельной личности. Однако нынешнее влияние Церкви на общественно-социальные процессы остается весьма незначительным, несмотря на исключительно эффективные средства благотворного воздействия, находящиеся в ее арсенале и столь недостаточно используется ее громадный духовно-нравственный потенциал. Почему так происходит?

Самый естественный канал распространения Православия в обществе – межличностное общение, поэтому в общественном восприятии срабатывает простая схема: «какие православные – такое Православие и Церковь». Несмотря на то, что такое утверждение основывается лишь на поверхностных рассуждениях, тем не менее устойчивость этой мыслительной схемы в сознании людей нерушима. «В мире царит не знание, а мнение», – как заметил еще в древности Анаксагор. Мы понимаем, что никому в здравом уме не придет в голову критиковать музыку как таковую из-за нерадивого поведения музыкантов, равно как, допустим, биологию как науку никто не станет судить по тому, какие биологи встретились им в жизни. Но с некоторыми профессиями бывает по-другому: часто поведение некоторых милиционеров вызывает критику всей милиции, офицеров – всей армии.

Этот же психологический феномен действует в отношении священников и, увы, православных, верующих (последние слова хочется поставить в кавычки, поскольку эти наименования очень часто применяются к церковным людям лишь в качестве поверхностной оболочки, когда внутри нет ни подлинной веры, ни сколько-нибудь серьезной православности). В жизни, к сожалению, самое рельефное, весомое и запоминающееся (но далеко не всегда приятное и конструктивное) мнение о Православии общество ошибочно составляет по самим «православным». Природа массового человеческого мышления такова, что она не склонна к анализу, сопоставлению и выводам, – чаще всего решающей для сознания человека является «картинка», живой пример. К тому же, по известному психологическому закону, намного крепче въедаются в память примеры и «картинки» негативные. Нам нужно проводить сейчас очень большую, глубокую и квалифицированную работу, чтобы в общественном сознании растождествить собственно Православие и сегодняшнюю церковную среду.

Об этом приходится говорить с великим сожалением и горечью, потому что все должно быть наоборот, поскольку именно в православных людях в полноте и должно исполняться Православие. Наша надежда и радость в том и состоит, что Православие как и в былые, так и в наши времена исполняется и отражается божественным светом на православно верующих, и этот свет прекрасен. Другое дело, что этот свет стал в последнее время заслоняться и искажаться псевдоправославностью в таких масштабах, что обществу за этими ложными «бликами» сложно разглядеть подлинное величие и глубину православной религии, а это приводит к тому, что оно интуитивно не хочет воспринимать эти карикатурные, усеченные, выхолощенные формы и невольно, по простому незнанию, отвергает самое Православие, «выплескивая с водой младенца».

 


Для нынешней церковной среды характерна какая-то странная, не имеющая никаких оснований успокоенность, как будто главная работа уже сделана, остались лишь мелкие огрехи, которые будут устранены по ходу дела. «Ну, грешим понемногу – так с кем не бывает? Так ведь каемся – все как положено. А как же – христиане, небось!» Такое тихое благодушие сродни неверию, поскольку оно совершенно не свойственно той вере, которая всегда «движется любовью». Сейчас повсеместно на почве незнания и полузнания махровым цветом цветет и распространяется негативный феномен, который можно было бы назвать «верой в веру», т.е. подлинная православная вера «замещается» неким странным, выхолощенным ее суррогатом – «верой в то, что я верующий».

Как часто мы встречаем в сегодняшней церковной среде людей неверного религиозного устроения, когда православная духовность коснулась лишь поверхности сознания этих людей и нисколько не вошла в глубь сердца, где только и может происходить подлинная христианизация души, начинающая освещать ее внутренним, «невечерним» светом, который, отражаясь от нее, освящает и всего человека, его внешность, лицо, глаза, поведение, привычки, манеру мыслить, говорить, одеваться и т.д. Глядя на людей в храме, человек, ищущий подлинную веру, легко может ее не заметить: в человеке она выражается неброско, молчаливо, интимно. Вера – пространство потаенности, а не публичности. И наоборот, за подлинную религиозность (о, уж эта прихожанка точно глубоко верующая!) можно принять какие-то бросающиеся в глаза эпатажные, вычурные жесты, поведение, стиль одежды, когда люди «нагоняют» на себя придуманную в своем воображении нелепую, театральную внешнюю псевдодуховность, рассчитанную на привлечение внимания окружающих – всего того, что совсем несвойственно проявлению настоящей религиозности. Таких людей сейчас среди православных, увы, много, и очень часто они сбивают с толку вновь пришедших в храм, формируя карикатурный образ православного христианина, прихожанина.

Религиозная необразованность и духовная невежественность приводят неизбежно к тому, что храмы сейчас наполняются не только теми, кто ясно, осознанно и правильно исповедует Православие, но и людьми определенного психологического склада, зачастую склонными к слабому проявлению жизни, угнетенными обстоятельствами, стремящимися не размышляя следовать за кем-то, поскольку сами мало способны к активным волевым духовным стремлениям. Может показаться, что уже позволительно бы не обращать внимание на такие тенденции и не придавать им существенного значения. Но на фоне поголовной религиозной неграмотности для многих людей эти явления становятся соблазном и реальным препятствием для разумного восприятия православной веры. Поэтому нужно внести ясность в образы того, что есть отражение Православия, а что является его искажением.

Горькие мысли, горькие слова, но чем дальше, тем горше и нестерпимей наблюдать происходящее. В этих чувствах и стремлениях нет никакой «революционности» – так развивается всякая живая, сложная, растущая система. И то, что накопилось много проблем, должно огорчать, но и радовать одновременно – значит, внутренний процесс роста, а значит, восстановления идет, и это замечательно, ибо внушает надежду. Только не покрыть бы «бурой тиной гладь старинного пруда».

 


Вот, к примеру, образчик «православности», который привлек внимание прессы и потому стал широко известным. В центре Москвы группа взрослых мужчин, наряженных в казачью «как бы военную» форму, на все стороны заявляющих о своей «православности», демонстративно, в расчете на прессу и явно «театрально», «на публику», злобно протыкает дрекольем плакаты с изображением ненавистной им заграничной эстрадной певицы (гуртом, конечно, на один плакат – вот геройство!). Мол, глядите, люди добрые: вот как православные протестуют против ее безобразий. Ясно, что никакого доброго толку от этих протестов не будет – чихали те, кто организовывали ее выступление, на такие проявления «ревности» этих «защитников веры», остроумно названных известным московским проповедником «фольклорной группой». Вот они же устраивают в центре Москвы показательное сжигание «вредоносных» книг, популярных нынче среди молодежи. Пользы от этих, мягко говоря, неразумных «акций» как для общества, так и для Церкви – никакой. А вот вреда эти «хоругвеносцы» принесли столько, что не расхлебать: люди с недоумением, крутя пальцем у виска, соответствующе думали о всей Церкви, по незнанию и автоматически перенеся негативные ощущения на все Православие!

Религиозных чувств у нормально верующего человека выступления какой-то заезжей певицы оскорбить не могут уже только потому, что человек – православно верующий и этим все сказано. Христианин попросту проигнорирует эти «культурные явления» и тихо помолится о бедных душах, не ведающих, что они творят. А вот такое «звероподобное рвение не по разуму», дурновкусие выходок как раз и демонстрирует то, что этим людям совершенно чуждо подлинное понимание Православия. И таких не в меру разгоряченных «христиан-хоругвеносцев» сейчас ой как немало. И как смывать эти и подобные им кляксы с великолепного платья Православия? Как дать понять людям, что Церковь здесь совершенно не при чем?

 


Некоторые сегодняшние политики, многие известные люди и иные общественные деятели взяли себе за правило по всякому поводу, к месту и не очень, заявлять о своей «православности». Как правило, делают они это необдуманно, не в меру ретиво и явно греша «благоглупостями», прикрывая свои «электоральные» цели неуклюжим использованием христианских терминов. Часто такие «государственники» носятся по пространствам многих СМИ с различными экстравагантными, не совсем разумными политическими инициативами, рассчитанными по сути только на привлечение к себе общественного внимания. Но на нашу беду, таким образом и без всякого стеснения они прикрывают свои идеи Церковью и Православием, зачастую бросая на них тень идиотизма. Мало-мальски просвещенному человеку такая недобросовестная спекуляция очевидна, но при нашей поголовной религиозной неграмотности такие действия приносят им «успех»: этих деятелей действительно запоминают. Но самое печальное, что одновременно в массовом сознании осаждается негативное впечатление, связанное как с православными, так и с самим христианством. «Сумасшедший, у которого глупая ревность соединена с узколобием» – так характеризовал подобных «защитников и ревнителей веры» старец Паисий.

 


Вот священник демонстративно ложится на пороге концертного зала, чтобы остановить зрителей, идущих на выступление известного артиста «нетрадиционной ориентации». И к чему это привело? Открыв вторую половину широкой входной двери, люди прошли мимо него, заполнили зал и посмотрели то, против чего таким, мягко говоря, «странным» образом протестовал иерей. Что в «сухом остатке»? – Помимо бесплатной рекламы гастролеру – массовый негатив в целом на Церковь и на «дремучее» Православие! Неужели ничего разумнее и по-настоящему действеннее нельзя было придумать? Да сколько угодно. Но еще одна тень нелепости легла на лик Православия и скольких людей мы не досчитаемся в наших храмах после таких непродуманных выходок?

Еще один подмосковный молодой священник велегласно отказывался отпевать тех, кто погиб в трагедии на Дубровке, мотивируя свой отказ тем, что они, дескать, были на бесовском зрелище и, следовательно, сами виноваты. Пресса мгновенно делает этот факт широко известным, а в газетах появляются громадные шапки статей: «Где же ваше милосердие и всепрощение? Что это за Церковь?». И эти вопросы имеют под собой почву. Но задают их не тому священнику, который будет отвечать перед Богом, нет, эти жесткие упреки направлены на всю Церковь и на все Православие в целом!

 


Понятно, что многих из нашего «церковенства» такие рассуждения могут огорчить и даже возмутить. К сожалению, уже сложилась практика, когда, побуждаемые чувством защищать нашу Церковь от многих несправедливых мнений, направленных против нее, мы автоматически пытаемся оправдывать, замалчивать и прикрывать (часто довольно неуклюже) недостатки и пороки, которые присутствуют в сегодняшней церковной жизни, делая вид, будто их никто не видит. Действительно, иногда в педагогических целях так поступать нужно и даже порой необходимо, поскольку наши люди о традициях и внутреннем механизме церковной жизни знают очень мало и поэтому то, что является нормой, может им по незнанию показаться чем-то патологическим и подвигнуть к неверным выводам (к примеру, до сих пор даже на тысячелетнюю православную практику поста по средам и пятницам смотрят как на фанатизм или неестественные чудачества – и таких примеров много). Но чаще бывает, что таким образом мы не защищаем Церковь, а оказываем ей «медвежью» услугу. Есть такое мудрое изречение: «Грех в Церкви есть не грех Церкви, но грех против Церкви» и люди должны знать об этом, что поможет устранить недоверие к ней.

 


Сущность Церкви заключается в живом присутствии в ней Святого Духа, в благотворном взаимодействии Его с христианским сердцем. В этой связи ключевая роль священства состоит в правильной, плодотворной организации внутренней духовной жизни прихожан (монахов в монастырях), с тем, чтобы в человеческих душах в действительности осуществлялась подлинная духовная работа – преображение, или покаяние (греч. «метанойя» – т.е. перемена ума, разворот мыслей, происходящий прежде всего усилием собственной человеческой воли, согласуясь с волей Божественной, которая в самом общем, фундаментальном виде (конституционно) выражена в заповедях Моисеевых и в евангельских заповедях Блаженств).

И вот с этим у нас большие трудности. Хотя многие, да пожалуй, большинство, возразят на это: мол, строим, ремонтируем, регулярно по уставу служим. Исповедуем, причащаем, чего ещё? Всё у нас в полном порядке, даже награды получаем. Ну, а мелкие недочеты – так где их нет?

И всё вроде так. Однако есть один евангельский принцип, заповеданный нам Христом: оценивать «древо по плодам». Не дают благодушествовать именно духовные плоды церковной деятельности. Вот характерный пример, в котором сфокусированы нынешние церковные проблемы: в одном довольно большом селе батюшка уже лет 8 очень усердно трудится над восстановлением, ремонтом, украшением храма. И добился действительно многого – далеко не каждый столичный храм так здорово обустроен внутри и снаружи. За свои труды священник этот владыкой заслуженно награждён крестом, удостоен похвал и на епархиальном уровне. Однако, когда пришлось спросить, а сколько прихожан в его приходе посещают столь замечательный храм, то оказалось, что два десятка старушек – те же, что и прежде ходили (и это при том, что жителей в селе более 4 тысяч), ещё на Пасху приходит народ куличи святить, да в Рождество… Не хотят ходить, говорят, что некогда, да и хлопотно. А настоятель сам по себе – трудяга, искренне хочет, чтобы люди пришли к вере. Многого стоит уже то, что его трудами и убеждением на Радоницу (как там говорят, «на проводы») уже несколько лет на кладбище полностью устранен этот дикий антихристианский обычай, появившийся в советские времена, – поминать усопших водкой и устраивать на могилах попойки. И вот за это ему все жители искренне благодарны, его уважают, зовут отпевать, крестить, венчать. Но вот в храм – не приходят, не считают нужным и очевидно, что уровень понимания основ веры, религиозной просвещенности у этих людей крайне низок. Так что здесь считать «плодами» и каковы они?

 


Основным уставным элементом церковной деятельности являются регулярные богослужения. В то же время живая пастырская, просветительская работа пущена практически на самотек. Да не поднимется рука бросить камень в священнический «огород», так трудно ими «обрабатываемый». Однако, не секрет, что в последние годы волна «коммерциализации» захлестнула значительную часть священства, уподобив доходным предприятиям множество приходов и монастырей, когда основное внимание они уделяют «работе» со спонсорами – что, конечно, намного прибыльнее, а не остальной пастве. Часто забывается, что в рукоположении священник получает не столько благодать таинства священства, сколько дар пастырства. А православный священник, если он не учит, не пастырствует, рискует оставаться, в определенной степени просто «жрецом», совершителем церковных служб.

Доброе народное наименование на Руси священника «батюшкой» связано именно с тем, что для прихожан он является главным образом духовным наставником, «отцом» в духовной жизни. Сейчас же в глазах общества образ священника порой приобретает очень неприятную, пагубную для Церкви и для дела Православия «кривизну». По слову почившего Патриарха Алексия II, излишнее попечение о материальном благополучии является одной из главных причин «забвения пастырских обязанностей», формального и бессодержательного отношения к ним, непонимания священниками нужд своей паствы. «Если материальные блага, иерархическое положение, награды становятся стержнем жизни – Церковь начинает восприниматься не как среда духовного возрастания и труда в винограднике Божием, а как место кормления, сфера добывания денег», – сказано им. К великому сожалению, мы слишком часто видим подтверждения этим горьким, но справедливым пастырским словам предстоятеля Церкви.

 


Способы, направленные на выуживание «церковенством» денег у людей, принимают самые разнообразные, порой непристойные формы. Вот одна наблюдаемая картинка. Молодые люди (современные, образованные, умные, с интересом смотрящие на Церковь, но пока не нашедшие к ней дороги) решили повенчаться. С радостным ожиданием чего-то необычного они пришли в храм, где их поджидало несколько не совсем приятных моментов. Первое, что «удивило», так это довольно внушительная цена «услуги». Несмотря на то, что они неплохо зарабатывали, цена ощутимо «кусалась». Уплатив в кассу деньги, они дополнительно, здесь же, приобрели всё необходимое для обряда и согласовали его дату. Однако когда они с родными и друзьями пришли в назначенное время, когда уже процессия входила в храм, их неожиданно спросили: «А вам с хором или без?». Конечно, всем было понятно, что жених не будет против. – «Тогда доплатите, пожалуйста, ещё». Родители тут же доплатили. Едва они тронулись дальше, диакон опять спрашивает: «А вам с колоколами?» Ну, разумеется! «Ещё внесите сумму в окошко». Внесли. Тут же: «А с голубями?» Потратились и на птичек… Не стоит и говорить, что настроение у всех (но не у служителей) было уже подпорчено. Далее последовало довольно серое, (чувствовалось, что для усталого и равнодушно поющего хора, а также служителей это – рутинное, обыденное «конвейерное») действо: молодым даже никто не улыбнулся в приветствии – всё было буднично, уныло и неинтересно. Когда церемония закончилась, к молодым ещё подбежали с неискренней улыбкой: «А через год вас поминать?» Папа невесты мрачно сказал: «Сколько?» – и пошел, доставая бумажник, к окошку церковной лавки. Тут грянули колокола, перед лицом молодых неловко выбросили двух шарахнувшихся в разные стороны голубей, но на это участники венчания уже мало обращали внимание. Они спустились по ступенькам, не обернувшись к храму, сели в машины. Так как людьми они были воспитанными, то никто не стал обсуждать то, «как» всё происходило, хотя всем было понятно и одинаково неприятно на душе. Одни служители были всем довольны, принимая «в оборот» очередную пару, не понимая всей бестактности, возмутительности творимого ими от имени Церкви и Православия. Сколько людей ежедневно проходит через такие «заботливые» руки? Никто из них впоследствии ещё долго к этим «церковникам» не захочет прийти. Вот за такие и подобные «сюжеты» и ругают затем Церковь. Что вполне понятно. Только Православие здесь совершенно не при чем. Но кто сможет всё это объяснить людям? Ведь в этом храме и многих других всё остается до сих пор по-прежнему. И самое страшное, что такое положение вещей считается сегодня нормой!

 


В чем причины таких несуразностей? Они очевидны. Конечно, одним из факторов являются индивидуальные особенности отдельных личностей. Однако дело обстоит гораздо серьезнее. Сегодня мы наблюдаем повсеместную утерю ощущения в церковной среде евангельских принципов Православия, его духа, характера поведения и отношений к человеку, миру, обстоятельствам. С глубоким сожалением приходится констатировать, что главная христианская книга – Евангелие – давно перестала быть основным духовным источником для современных православных христиан. Опять же многие выскажут недоумение и несогласие: да Евангелие читается у нас за каждой Литургией! Действительно, читается. Есть прихожане, которые «вычитывают» главу или две как обязательную часть ежедневного молитвенного правила, но как часто это вычитывание бывает механическим, когда читает даже не ум, а только глаза, что не оставляет в сердце заметного следа, и потому принципиально это не меняет дела. А знаем ли мы Евангелие?

Свойство этой Книги Книг состоит в том, что оно доносит до нашего сердца и ума непосредственно слова Самого Христа. В отличие от «бедных наших» протестантов, различных сектантов и прочих «церковок», произвольно трактующих Евангелие как какому проповеднику вздумается, нам дано великое богатство светоотеческого прочтения этой Книги. Есть большая разница между духовным постижением и интеллектуальным, рациональным изучением Св. Писания. Они передали нам свой опыт прочтения его своим очищенным сердцем, подвижнической, часто мученической жизнью. А мы, имея в распоряжении такое богатство, отодвинули его на периферию нашей церковной жизни.

Действительность такова, что в наших храмах Евангелие лежит, конечно, на самом почётном месте – на престоле, однако правдой является и тот факт, что для наших православных оно не является главной в их духовной практике. Массовое незнание Евангелия нашими прихожанами удручает. Порой в нем слабо ориентируются и сами священники. Прихожанам (к слову, и монахам в монастырях) зачастую в голову не приходит руководствоваться Евангелием в духовной жизни. А ведь там все изложено исключительно ясно, прозрачно и понятно, сказано нам Самим Христом и святыми Апостолами. Увы, Евангелие – книга до сих пор непрочитанная сегодняшними православными. Можно ли быть настоящим христианином, не стараясь принимать в свою жизнь главной христианской Книги, из которой струится в нашу жизнь живое, и как прежде действенное Слово Самого Бога, обращенное к человеку?

 


У нас отсутствует культ Евангелия. Нужно уточнить: речь не о том культе «бумажного папы», на котором построена внутренняя жизнь протестантских и сектантских организаций, где происходит не изучение Священного Писания, а схоластическое запоминание цитат, специально подобранных и подогнанных под «доктрину» очередного «апостола». Речь идет о подлинном святоотеческом прочтении Библии и Евангелия – этом бесценном опыте, хранимом и развиваемом Православной Церковью. Никакие иные трактовки и толкования Евангелия не идут ни в какое сравнение с той глубиной мысли и духовного восприятия Евангелия, какое несет человечеству Православие, которое нашей церковной средой сейчас оказывается практически невостребованным.

К сожалению, даже при скудости сектантских разумений евангельских текстов они по сравнению с нашими прихожанами выступают прямо-таки «знатоками» Священного Писания, хотя на самом деле их обучают лишь «жонглированию» цитатами, а также их тенденциозной подтасовке.

Наши люди Евангелия поголовно не знают, не читают, не ориентируются в дарованной им богооткровенной Книге. Парадоксально: люди передают из уст в уста те слова, что якобы сказала такая-то «старица», вычитав их из сомнительной брошюрки, но совершенно не знают (и даже не приходит в голову открыть Евангелие и прочитать), что об этом сказал Сам Господь Иисус Христос. А ведь Евангелие всеобъемлюще, святые отцы в своих советах и размышлениях непременно ссылались и сверялись именно Евангелием! Как можно называть себя христианином, в то же время не зная, не чувствуя, будучи даже текстуально отдаленным от евангельской мудрости? Для кого же тогда писались эти богооткровенные и боговдохновенные книги? Увы, но для большинства они – «terra incognita», и справедливо нам на это пеняют заграничные проповедники. Доходит часто до абсурда, когда в разговоре между православными если кто-то сделает ссылку на Евангелие, а к тому же упомянет (для точности и убедительности) еще главу и стих (!), то тут же на него косятся: а не из сектантов ли этот «знаток»? Норма общения на христианские темы с ориентацией, помимо святых отцов, и на Евангелие (а таковой она и должна быть на самом деле), считается сейчас чем-то подозрительным и даже опасным стилем мысли, мол, вы нам чего попроще – без этих «ученостей».

Преподобный Серафим Саровский учил и призывал «пропитывать ум» Евангелием, постоянно нося его в своей котомке. Святые отцы не мыслили себе жизни без животворящего евангельского слова, неужели мы, немощные и никудышные сегодняшние христиане, можем обходиться без него? Сложно быть христианином тому, чье сердце не приучено впитывать Слово Христа непосредственно из Евангелия.

 


Конечно, восприятие Евангелия затрудняется его неотмирностью, духовной непростотой, и прочитывать его как обыкновенную очередную книжку без подготовки – дело малоперспективное. Оттого многих и многих останавливает его внешняя «сухость», непонятность и «неинтересность». Нынешнюю православную паству в тексты Евангелия, в его дух нужно вводить постепенно, педагогически, людей нужно всерьез учить Евангелию. Для этого нужно потрудиться: понять и донести до людей святоотеческие шедевры понимания и толкования его, нужно регулярно собираться и изучать Священное писание (творчески, интересно, живо) на специально для этого организуемых занятиях. Пастырю почаще нужно говорить людям о своем собственном прочувствовании тех или иных евангельских мест. Да, для этого нужно организовывать этот «неудобный» процесс. Но это необходимая часть христианизации, без которой подлинное Православие не исполнить и не воплотить. Ведь Евангелие на самом деле не просто очень интересное – оно захватывающее, восхитительное и пленительное! И чтобы оно стало таковым для православных, ему нужно обучить, творчески раскрыть навстречу ему ум и сердце всякого христианина.

Без глубокой, радостной евангелизации души и жизни нет истинного Православия. Не пропуская через Евангелие свою жизнь, как через живительный «очиститель» и «обогатитель», человек рискует остановиться лишь на эмоционально-обрядовом уровне – на «душевном» уровне, не входя в подлинную духовность, когда христианская жизнь не становится «внутренней», глубинной, когда человек не живет своей сущностью, когда жизнь остается на поверхности бытия, отражаясь во внешних впечатлениях и привычках. И это не досужее теоретизирование, а самые что ни на есть практические соображения, исходящие из сердцевины церковного бытия.

 

 


Небрежение святоотеческим евангельским опытом является источником множества пороков нашей церковной жизни. Сегодня нередко во многих наших храмах местечковое понимание христианского «воспитания» сводит всю разнообразнейшую палитру духовной жизни к двум-трем, а то и одному однобоко воспринимаемому тезису, часто настойчиво внушаемому своей пастве настоятелем. Пожалуй, наиболее распространенной «формулой спасения» как в приходской среде, так и в монашеской является широко известное, уже порядком «затертое» выражение: «Послушание выше поста и молитвы», которое наряду с самой популярной «заповедью» нашего церковного сообщества: «Смири ближнего своего» – является основным «духовным» инструментом воспитания «православности».

Принцип послушания – это действительно великое духовное достижение и наследие святоотеческого опыта православной аскетики, вырабатываемый и совершенствуемый на протяжении многих веков. Послушание представляет собой один из трех монашеских обетов (еще – безбрачие и нестяжание), принимаемых при постриге. Разумеется, оно играет существеннейшую роль в духовной жизни монаха, да и христианина в миру. Но для этого послушание должно быть правильно понятым, о чем нас постоянно предупреждают духовные учителя и авторитеты. Они учат, что ложно понимаемое послушание чревато искажениями в духовной жизни и может приводить к самым печальным последствиям и даже к духовной гибели.

Послушание в его подлинном виде (когда полностью отсекается собственная воля и руководство всеми жизненными движениями добровольно предоставляется духовному отцу) – это, как правило, в монашестве – самый короткий и эффективный путь духовного возрастания и достижения совершенной духовной жизни. Однако необходимо знать, что во все времена – даже самые благодатные для христианства – такой тип отношений между учеником и учителем встречался далеко не повсеместно. К тому же он всегда охватывал небольшой круг учеников, приближенных к такому опытному старцу. Нужно понимать, что такие высокие проявления православной аскетики являются, можно сказать, «штучными», особенными, а всякое подлинное старчество – всегда уникально. Чтобы понять глубину и силу подлинного послушания, нужно вчитываться, вчувствоваться и непременно в достаточной мере вживаться в опыт, переданный нам святыми. И потом: вычитанное, теоретическое представление о послушании отличается от жизненной практики, по сравнению дивного духовного учителя – святителя Феофана Затворника, как прекрасная барышня от лесного медведя, способного поломать хребет.

 


У нас же теперь в послушание «играют» массово; как правило, это экзальтированные, впечатлительные женщины и девушки, которые в качестве «субъекта» (или несчастной «жертвы») находят для послушания «своего» священника или настоятеля. Одна-две книжки про древних монахов – и уже впадает такая «православная» в «транс послушания». Ну, как же – ведь в книгах сказано, что это самый простой путь к спасению! Да и батюшка-«старец» не против и постоянно «подогревает» таким образом возбужденное воображение своих чад. К тому же и «чада» друг друга держат в «горячем режиме»: «А ну, кто «послушнее», кто лучше исполнит повеление духовного руководителя?» Эдакое соревнование или даже соперничество за внимание духовника. Как это далеко отстоит от подлинного послушания! Ведь каждый акт его должен совершаться ради Христа, а не потому, чтобы угодить батюшке или из-за боязни наказания! Подлинное послушание преследует одну цель – научить человека склонять свою собственную волю и разум перед волей Божией (а не перед волей настоятеля, в котором следует видеть лишь человеческий ориентир ко Христу). Суть подлинного послушания – предпочтение воли другого по Любви. И не зря святые отцы призывали быть всегда осмотрительными.

 


Существуют приходы, представляющие некое подобие общины – довольно закрытые, обособленные от иной церковной среды сообщества верующих, – которые «сшиты» нитками очень плоско, примитивно воспринятого послушания. Несмотря на личные достоинства, которые могут быть присущи священнику-руководителю такого церковного образования, опыт показывает, что их нельзя назвать «светом в окошке» нашей церковной жизни. Послушание в них чаще всего сводится к простой дисциплине, к элементарной психологической покорности, безынициативности, часто безвольности, порождающих некое благодушие, успокоенность, безмятежность. И фанатичная верность члена общины своему руководителю вовсе не является тождеством православной веры во Христа. Как часто человек, попадающий в подобную атмосферу, получает урок «богословия», из которого следует, что ничего не нужно, кроме того, чтобы «только слушать батюшку и спасёшься». И непременно с восторгом скажут об уже приготовленных им на Небе «венцах», мол, айда с нами!

Сюда же присовокупляется ещё одна христианская добродетель – смирение. Ну, тут уж вообще всё «просто» – одеваться в соответствующее «смиренные» одежды, «нагонять» на себя смиренный вид и «смиряться» перед «искушениями». Принципиальной разницы между этими понятиями в таких «продвинутых» христианских общинах, как правило, не видят и не понимают. А зачем? – Разве не сказано: «Слушайся батюшку и смиряйся, не перечь» и т.п.? Такая пастырская практика приводит к тому, что в такие места часто стекаются люди определенного психологического склада, которые получают особое удовольствие от подчинения. Старец Паисий точно и четко подметил особенность психологической обстановки, царящей в таких религиозных коллективах: «Одно дело послушание, другое – мягкость от равнодушия».

 


На практике формула возведения послушания в ранг высшей и единственной добродетели воспринимается, как правило, прямолинейно, без осмысления и вызывает в душе таких верующих ложную и в чем-то «хитроватую» надежду на то, что для их спасения достаточно поста и быть дисциплинированным в исполнении указаний руководителя. Эта надежда «подпорчена» изнутри тем, что такие христиане, (не отдавая себе отчета) стремятся, обманывая себя, к очевидному «облегчению» христианства – избавлению себя от личной ответственности за свою участь в вечном бытии, легко складывая ее на плечи духовного отца, мол, он «вымолит». Находясь в таком расслабленном, беззаботном состоянии, выйти из него в реалии духовной жизни бывает очень непросто – душевный комфорт религиозной инфантильности и «детскости», забавляющая игра в «послушание» и «смирение» обессиливает душу, не позволяя ей освободиться из коварных сетей духовных иллюзий.

При таком устроении духовной жизни «духовник» в лучшем случае приводит духовных чад к себе, но не ко Христу. Опыт Церкви свидетельствует, что вера в человека без рассуждения, без соотнесения его с Евангелием чаще всего приводит к религиозному фанатизму. На таком фоне пышным цветом распускаются цветы ложного «театрального» смирения, которое может оказаться утонченной, и потому коварной формой гордыни, когда люди заболевают, по слову схиигумена Саввы, «манией смиренности». А такое состояние становится одним из самых тяжелых «православных» видов прельщения.

Такие люди любят «смиренные» сцены, всегда напоминают окружающим о своём «смирении» соответствующей наружностью, тоном голоса, видом лица, нарочито «тишайшим» поведением. Эффект от псевдосмиренности многократно усиливается, когда люди, захваченные таким «православием», собираются в общины «единомышленных братьев и сестер», когда они вместе «мнятся службу совершати Богу», в действительности же служа «себе любимым» и своему «смирению», ибо в такой атмосфере гораздо легче не открывать глаза на свое прельщение, которое легко видится «со стороны» и особенно ясно сквозь призму Евангелия, а так же святоотеческой аскетики.

 


Болезнь псевдопослушания и псевдосмирения, к сожалению, имеет весьма широкое распространение и в современной монастырской жизни. Разумеется, разговор о монашестве требует особого подхода, но некоторые отрицательные тенденции, характерные для современной церковной среды, проявляются в монастырях с особой остротой. В связи с бурным ростом числа обителей, возникает естественная необходимость в строительных работах, а также в обеспечении хозяйственных монастырских нужд, а следовательно, и в рабочих руках. Это привело к положению, когда многие монастыри невольно были вынуждены сделать главный упор на «трудовую» сторону своей жизни, отчего на длительное время некоторые из них оказались фактически трудовыми лагерями или «колхозами», как их порой сами монашествующие называют. Труд в них тяжелый и монахам, послушникам, «трудникам» приходится переносить немалые лишения, поэтому поверхностные упреки в их сторону были бы несправедливыми и, по меньшей мере, непорядочными.

Однако нельзя не замечать уже складывающейся по инерции тенденции, когда в этой строительно-хозяйственной суете, шуме-гаме, погоней за впечатляющим успехом в возведении храмов, обустройстве подворий и т. п., к сожалению, зачастую без внимания оставляется само предназначение монастырской жизни. Выстроенная по такой «трудовой» схеме, она превращается в ряд «послушаний», которые понимаются только как определенные должности или трудовые поручения, в которых выветривается их духовный смысл, поскольку они вменяются послушнику не в соответствии с его душевным состоянием, а определяются хозяйственными потребностями монастыря.

 

 

В этой связи в подобных обителях молитвенное делание, искание молитвы, навыкание в ней стремятся заменить, «заместить» делами послушаний. Но не имея молитвы, монах рискует стать по сути, обыкновенным неженатым простолюдином. Ибо монастырь по своему предназначению – это не армия, где требуется машинальная, слепая дисциплинированность, исполняемая из боязни наказания, но семья, где учатся послушанию по любви, и послушанию прежде всего Небесному Отцу. Св. Паисий Святогорец учил: «Аскеза имеет смысл, только если совершается ради любви и смирения. Если из монашества уходит дух истинной аскезы, то жизнь иноков не имеет смысла». Если мы стремимся к возрождению подлинного Православия, то, говоря о смирении и послушании, хорошо бы сверять свои усилия с опытом святых отцов, когда правильное стремление к ним непременно должно приводить к результатам. Св. Макарий Великий об этом писал: «Если мы не увидим в себе плодов и любви, мира, радости, кротости, смирения, простоты, веры, великодушия и дружелюбия, то трудились мы без пользы».

Для России монастырь представляет не просто один из элементов православной церковности. Во все ее времена состояние монастырской жизни из своих духовных глубин, скрытых от светских глаз, своими молитвенными пульсациями задавало тон развитию общества, культуры, моральному духу народа, а также и всей российской государственности. Когда они ослабевали или искажались, становясь формальными и нежизненными, всякий раз российская жизнь шла «под гору». И тогда порой же даже несколько верно и крепко звучащих монашеских голосов, исходивших от наших подлинных старцев, отводили от России самые тяжелые угрозы. Духовная особенность России в том, что она без монастыря не жизнеспособна. Поэтому так важно сегодня решить задачу возрождения правильного устроения монастырской жизни.

 


Сегодня очень часты «претыкания» в связи с искаженным пониманием столь важного богословского понятия как «Божья воля». Для христианина при правильно сформированных религиозных ориентирах Божья воля заключает в себе, можно сказать, концентрацию его духовных устремлений. Однако на фоне неграмотности и непонимания внутренней ее сущности этим фундаментальным христианским понятием некоторые пастыри превращают его в инструмент «влияния». Пастве внушается, что беспрекословным выполнением указаний (даже самого мелкого бытового уровня) настоятеля человек таким образом выполняет Божью волю, а, следовательно, неуклонно и «гарантированно» продвигается к Небесному Царству. Главное для христианина – выполнять повеление Бога, которое вещает настоятель. (Кто был бы против, если б дело обстояло именно так?) В то же время человеку настойчиво дается понять, что невыполнение или уклонение непременно приведут к «божьему наказанию». Если «старец» сказал, то всё: начала действовать некая «сила» и «закон», которые отслеживают прилежность исполнения и за нерадивость непременно покарают: попадешь под машину, заболеешь жуткой болезнью, руку сломаешь, пожар накличешь и т.д. С жаром приводятся убедительные и страшные случаи и примеры, произошедшие с «уклонявшимися». Есть большие мастера подобной психологической «обработки». Поэтому в такой церковной среде культивируется особенный «вид спорта» – поиск «Божьей воли».

Складывается впечатление, что Господь намеренно её прячет от верующих, чтоб они по каким-то тайным, мало кому известным признакам «угадывали» её. Если её угадал – всё, «будет тебе счастье», а промахнулся – туда тебе и дорога, и никто уже не поможет – сам виноват. Но почему человек должен становиться виноватым перед Богом, если он хотел, но не знал этой таинственной «воли» и как поступить в данном случае согласно ей? На это никто не удосуживается отвечать. Чаще всего встречается такое: «Потому что тебе Богом не попущено было знать её». Вот и попробуй тут разберись. А никто и не разбирается – вот так, и точка. Мысли в таких коллективах длинными не бывают, отвечают просто: «Не надо умничать! Слушай, что тебе говорят, и довольно с тебя». Однако, оказывается, есть «способ», чтобы «безошибочно» волю Божию угадывать – нужно обращаться за советом: «Есть мне воля Божия делать то-то и то-то, ехать туда-то и затем-то?»…к старцу. Один игумен верно заметил, что такое явление «превращает нашу религию из благовествования о Боге – любящем Отце, о Христе Спасителе и о свободе во Святом Духе в зловествование: христианство – как минное поле, без сапера не пройдешь. Сапер же и есть старец…».

 


Разумеется, существует такой вид духовной практики и духовного руководства – доверять не своей воле, а воле старца, через которого по его молитве может открыться некое решение сложного вопроса, где, действительно, только обращение к Богу и может прояснить и спасти ситуацию, что бывает нередко. Но дело-то в том, что живем мы преимущественно не в монастырях (да и монастыри нынче далеко не те, что в древности), и старцев в наши времена – раз-два и обчелся, а то и того меньше. Да и не для каждого человека данный старец может подходить как духовный руководитель. Есть ещё ряд условий, влияющих на отношение к современному старчеству. Считать, сколько старцев сейчас и есть ли они вообще сегодня, – дело неблагодарное, да и не нужное. Однако их явно не такое количество, которое нынче «наблюдается» в православной церковной среде. Тенденция к бурному росту числа «старцев», названная «младостарчеством», получила должную отрицательную оценку со стороны Патриарха. «Косяки» лжестарцев свидетельствуют вовсе не об успехах возрождении Православия, а о серьезных отклонениях в развитии современной церковной жизни.

Недопустимо дискредитировать Православие, а также институт «старчества» как одно из самых значительных богатств и достижений православной аскетики столь упрощенным, легковесным «духовничеством». Подлинное старчество не лишает человека его свободы, ибо христианство может иметь место только при её наличии, притом в самом глубоком – религиозном – ее понимании. Нынешние же «младостарцы» привязывают к себе все жизненные побуждения и стремления их паствы. Чаще всего ее составляют женщины и своеобразного психологического склада мужчины, причем такие, которые стремятся снять с себя бремя самостоятельного принятия жизненных решений: «Пойду спрошу у батюшки!» – и чаще всего это решения по обыкновенным вопросам бытовой жизни. Такая «духовная практика» ведет к воспитанию слабости, бесхарактерности, безволия, запуганности, паразитирования и лени, когда, по сути, человек вовсе не «предает свою волю старцу», а попросту отказывается от ответственности за свой личный религиозный выбор, от свободы и – в конце концов – от христианства.

И потом: разве такие христиане вопрошают «старцев» о том, как избавить свое сердце от злобы, ум от похотливых или завистливых помыслов? Или как примириться с братом или сестрой, как не раздражаться, не жадничать? Как обрести в своем сердце христианскую любовь? Как правило, они спрашивают «воли Божией» на благополучное устройство бытовых обстоятельств: ехать или не ехать в гости, покупать – продавать квартиру, переезжать – оставаться, отдавать ребёнка в эту школу или в другую школу, жениться – не жениться, и т.д. и т.п. Таким образом, они превращают Христа в некоего «устроителя» здешней жизни, используя Его как инстанцию для удачного «разруливания» жизненных проблем. Конечно, христианская жизнь проходит не без того, чтобы молить Бога о наших земных нуждах, в которых Он, безусловно, принимает участие. Но в таком «утилитарном» духовничестве отражаются под видом благородных целей наши истинные мотивы – не стремление ко Христу как к жизненной цели, а личные интересы и самоутверждение. Цель христианина – Бог. Но как часто, увы, другие цели и идеалы занимают Его место в наших сердцах, когда-то Им исцеленных. Не так о Христе, как о расположении «старца» они пекутся. Оттого часто Бог на наши мольбы отвечает молчанием.

В то же время, нельзя впадать в другую крайность, когда из «младостарчества» делают жупел, которым, размахивая без разбору, побиваются те духовные ростки, из которых может вырастать подлинное православное старчество. А иначе, откуда же ему у нас появиться, если не из ревностных искренних душ, возможно, порой и ошибающихся на этом пути - во многом утерянном, но столь нужном для Церкви и России? Здесь нужно проявлять особенную зоркость и деликатность, пройдя «золотым», срединным путем, подобно тончайшей, «хирургической» прививке дорогих и тяжело доставшихся черенков ценнейших пород. Только тогда смогут снова появляться эти ожидаемые плоды на древе русского Православия.

 


Одна из главных причин столь массовых искажений православного вероучения в церковной жизни состоит в том, что люди не хотят слышать слов Христа, доносящихся из Евангелия, не пропускают их в своё сердце и ум. Скрывает ли от людей Бог Свою волю? Совсем наоборот: свидетельством о ней пронизано всё Евангелие. Христос совершенно ясно говорит, что ничего тайного нет в его проповеди: «Я говорил явно миру….и тайно не говорил ничего» (Ин 18,20). Воля Господа заключена в Его Заповедях. Кто-то из святых говорил: «Воля Божья – святость ваша», а она входит в человека только через любовь и милосердие.

В Евангелии от Матфея (25,31-46) Иисус Христос открывает тайну Страшного Суда – иными словами, даёт человеку знания о том, по каким «критериям», каким образом человек обретает бытие с Господом в «жизни вечной» или же удаляется от неё «в муку вечную». Поразительно то, что, оказывается, человек сам, по своей собственной воле, выбирает свою посмертную участь: Бог говорит лишь о том, что пребывать с Ним смогут лишь те, чьё сердце будет соответствовать природе Самого Бога, которая есть Любовь и Милосердие. И для этого нужно, в сущности, совсем немного (но как это сложно сделать неотъемлемой частью своей жизни) – оказывать милосердие и любовь ближним – тем, кто в беде, кому плохо. «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6,2). Подчеркнём: делать это ради Христа, иначе говоря, относится к ним так, как относились бы в данных обстоятельствах к Самому Спасителю. Бог–Любовь указывает путь человека к Себе: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга: как Я возлюбил вас, так и вы любите друг друга» (Ин. 13,34).

 


В этой связи нужно бы сказать несколько слов о ложном, искаженном понимании понятия «страх Божий» и, соответственно, «богобоязненность». Действительно, в Священном Писании не раз говорится о том, что человеку нужно бояться Бога. Но поверхностное, необученное сознание рисует страшные картины и стимулирует некую внутреннюю жуть (как часто она искусственна и притворна!) перед Творцом. Но ведь Христос открыл нам новое, невиданное до Его прихода знание и отношение к Богу – как к Отцу, к Которому мы теперь имеем право и привилегию обращаться на «Ты». Но описанные выше заблуждения и непонимание вовсе не безобидные или «проходные» – на них формируется ложное впечатление и представление о Боге: не Бог- Любовь, а Бог – тиран, у всякого требующий к Себе страха со всеми вытекающими духовными последствиями. Страх Божий – совсем не то, что страх человеческий, здесь одним словом названы понятия совершенно разного порядка. Страх и боязнь Бога – это чувство трепета и благоговения перед Творцом всего мироздания! Вот как свидетельствует о том псалмопевец Давид: «Да возвеселится сердце мое боятися имене Твоего» (Пс. 85, 11); «Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему со трепетом» (Пс. 2, 11); «Страх Господень чист, пребываяй в век века» (Пс. 18.9); «Боящийся же Господа славит» (Пс. 14, 4); «Милость же Господня от века и до века на боящихся Его» (Пс. 102, 17); «Работайте Господеви с веселии, внидите пред Ним в радости» (Пс.99, 2). Подобным образом во многих местах он говорит «о страхе Божием» как о благоговении любви. Когда мы приступаем к Евхаристической Чаше, нас призывают: «Со страхом Божиим и верою приступите!» То есть с благоговением, надеждой и трепетом. Именно так богобоязненность понимали все святые.

Страх же человеческий, который нагнетают вокруг себя некоторые нынешние «отцы», строится на запугивании Богом, настойчиво указывая на слово «страх» в Священном Писании. Он представляет собой антиевангельское, глубоко антиправославное, отвратительное явление. Такой страх не воспитывает волю, как некоторые из них рассуждают, а парализует и разрушает ее, уничтожая личность. Они не обнадеживают, а пугают. Поэтому вокруг них и собираются такие запуганные, боящиеся всего, безвольные, не способные нести ответственность за свою жизнь «православные», зараженные духом пугливого неделания. Нужно знать Евангелие и читать его по-святоотечески: «Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия» (2Тим.1,7); «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви» (1Ин. 4.18).

Святой же Симеон Новый Богослов пишет так: «Кто ходит в страхе Божием, тот, вращаясь среди злых людей, не боится, имея внутри себя страх Его и нося непобедимое оружие веры, благодаря которым он может и способен делать все – даже то, что многим кажется трудным и невозможным. Но он ходит, как некий гигант среди обезьян или рыкающий лев среди собак и лисиц: он уповает на Господа и твердостью разума поражает их, приводит в смятение их мысли, побеждая их словом мудрости, как жезлом железным». Вот что дает православному христианину подлинное разумение страха Божия, а не то хныканье и причитание, воспитываемое в своих подопечных некоторыми нынешними «духовниками», воспринимающими Православие в основном сквозь призму негатива и распространяющими вокруг себя сей чуждый подлинному христианству дух, когда мера церковности определяется степенью испуганности.

 


Недопустимо людей пугать Богом, как делают некоторые наши пастыри, это не только антихристиански, но и антипедагогично, подобно тому, как детей пугают милиционером, а затем они вырастают либо запуганными и ни на что не годными в жизни, либо становятся теми милиционерами, которые потом вовсю «отрываются» на своих согражданах. Как часто проповедь христианства «христианами» превращается в проповедь ада, вечных мук, бесов, бесовских козней, колдунов, антихриста, «врагов веры», и тому подобного! Да, все это в жизни присутствует, однако, Христос открыл нам эту сторону бытия не для того, чтобы мы дрожали от страха, вызываемого упоминанием этих явлений и сущностей, но затем, чтобы имели целостное представление о мире, были всесторонне информированы и вооружены против этих опасностей (предупрежден – значит вооружен) и разумно устраивали свою жизнь. Своею Крестною смертью Он как раз поставил преграду между этими злыми силами и человеком, разрушать которую, войдя в соединение с ними, люди могут лишь сами по своему произволению, нарушая волю Творца и пренебрегая Его предупреждениями своей собственной волей. Такой неразумный «выход» за оберегающую человека «ограду» и лежит в основе греха.

Главное из того, что открыл человеку Христос, – Самого Себя. Христианство проповедует Христа как безгранично любящее всех Существо, Которое пребывает всегда с теми, кто к Нему обращается и стремится. В такой проповеди нет места «страхованиям» (конечно, это вовсе не означает, что надо забывать о разумной осторожности и осмотрительности), поскольку она, главным образом, свидетельствует о Свете неизбывной радости. Если «христиане» не радостны, не оптимистичны, то вера их «однобока» и повернута лишь в сторону тени, не будучи способной воспринимать свет. Основной лейтмотив христианской жизни не боязнь, а радостное восприятие жизни от присутствия в ней Христа.

Наши же «ревностные» православные будут битые два часа с горящими глазами тараторить об «антихристе», о масонах и «последних временах». А спросить их, а каков ваш Христос? – едва ли что-то вспомнят из Евангелия, в большинстве случаев отделываясь общими фразами и понятиями. Получается, что эти христиане вовсе не Христа проповедуют и не на Него обращена и сориентирована их жизнь, но на то, что ни в коем случае не должно быть ее центром. В таких церковных коллективах Христос воспринимается, главным образом, как сила, отгоняющая темных духов. А это к Православию имеет лишь очень отдаленное отношение, потому-то и непонятны призывы таких «ревнителей», ибо они лишены подлинного христианского смысла. А «сплоченность» вокруг «батюшки» вполне психологически объяснима – известно, что запуганность способна сплачивать. Люди от недостатка религиозной образованности создают себе «страшное» Православие и не хотят с этим идолом расставаться.

Потому такие и подобные им «религиозные» настроения порождают целый букет разного вида «православий», как в кривых зеркалах искажающих его величественный, прекрасный облик, выхолащивающих его глубочайшие смыслы, чем препятствуют проникновению подлинного христианства в жизнь людей, которые смотрят на Церковь с желанием ее познать.

 


Очень распространена сегодня «православность», которая основывается и выстраивается на категорически негативном отношении к миру и ко всему мирскому. Мы, мол, правильные, спасающиеся, а они все – бесовские. Идейный лозунг таких «православных»: «Кто не с нами, тот не с Христом», и эти люди весьма уверены в том, что об этом «прямо сказано в Евангелии», ничуть не смущаясь крайней невежественностью искажения такого «перефраза» из Священного Писания: «Ибо кто не против вас, тот за вас» (Мр. 9,40), (Лк. 9.50). Смысловая разница – кардинальная, но на фоне сплошной евангельской неграмотности кто заметит подмену?

Беда в том, что таким образом, по такой схеме чаще всего и обосновывается псевдодуховность. В обстановке подобной «православности», как правило, культивируется резкое и даже агрессивное отношение и дистанцирование (одеждой, поведением, образом мысли, нетерпимостью) от «мирских»: дескать, вот у нас – истинное Православие, истинная вера, а остальным – гореть в аду. Для таких людей характерна напускная угрюмость, сердитость, хмурость, раздраженность, «деланная» печальность. Если кто-то посторонний обратится к ним с вопросом – фыркают: мол, вот еще «мирские» привязались тут. В своем религиозном запале они склонны высокомерно (а часто, трусовато-панически) отвергать, порицать все и вся, что находится «в миру», что не «их духа», ругать и выбрасывать на свалку все без разбору светские ценности. Сознание таких людей подчас выстроено совершенно антиобщественно.

Но в этом «псевдорелигиозном» угаре они забывают (опять же – вследствие элементарной необученности), что мир этот сотворил Сам Господь, и, следовательно, то, что сотворено Богом, быть плохим не может. Греховной является только оболочка этого мира – то, во что он «завернут». Зло созерцается не в сущности мира, не в его природе, а в том, что окружает его, что его обволакивает. Не мир сам по себе зол, но «…весь мир лежит во зле» (1Ин. 5,19). Люди такого душевного и сознательного склада вместо того, чтобы осознавать и принимать реальность, – чему и учит нас Евангелие и святые отцы Церкви, – отмахиваются, отказываются от нее.

Сегодня многие негативные тенденции очевидны, и нельзя равнодушно относиться к тому, что множество людей вводится в заблуждение относительно Церкви и Православия «обманками», распространенными нынче в церковной среде. К сожалению, сейчас образовалось множество людей, искренне убежденных в своей религиозности, однако в религии ищущих чего угодно (самовыражения, известности и т.п.), но не Бога.

Нелегко об этом говорить, но нужно видеть сложившуюся реальность: очень часто, глядя на наших христиан, знакомясь с их образом жизни и мышления, людям вовсе не хочется становиться православными. И понять их в этом не сложно – мы сами нередко наблюдаем то, как набожность многих наших верующих превращается в мрачный гротеск, который скорее отпугивает мыслящего человека, чем привлекает его в Церковь.

 

 

 


Нередко встречается еще один тип псевдоправославности, который «лепится» из поверхностных эмоциональных впечатлений от прочитанных книжек, в особенности о чудесах. В наибольшей степени подвержены такому типу «религиозности» эмоционально впечатлительные женщины, хотя частенько попадаются и мужчины определенного психологического типа, как правило, не самой высокой образованности. Их впечатления от прочитанного или услышанного быстро захватывают поверхностные слои сознания, увлекая представлениями и мечтаниями. И вот уже у мужчин отращивается срочно борода, часто появляется нелепая косичка, женщины начинают рьяно носить только длинные, до пят, черные юбки, в глазах появляется блеск и строгая томность. И вот – в наличии еще один «святой» или «святая», в общем «блаженные». Вместо рассудительного понимания и работает одно фантазийное воображение. В этот период, как правило, из уст таких «подвижников» и «тайных монахинь» бурным потоком льются такие «богословствования» (а ведь многие их внимательно слушают и прислушиваются к ним – вон какой верующий и православный!), что, как говорится, «хоть святых выноси». Мы наблюдаем в таких людях особый вид психологической мечтательности – «сам себе святой». В своих семьях такие люди зачастую становятся невыносимыми.

Такая духовная болезнь в Церкви давно известна, и распространена она в среде т.н. неофитов, то есть новообращенных. При нормальном духовном окормлении православные пастыри стараются, чтобы этот период эмоциональных восторгов как можно быстрее прошел и люди, «переболев» им, переходили в состояние трезвого и осмысленного восприятия религиозных реальностей. (К слову сказать, все секты строят свою работу, опираясь именно на этот период естественной восторженности первых встреч с христианскими понятиями, и всеми своими силами и методиками стараются искусственно поддерживать эту «детскую болезнь» в своей пастве). Сейчас же за такими «тонкостями» у нас следят редко, оставляя ситуацию на самотек, потому нечего удивляться столь многочисленным проявлениям неуправляемого и множащегося неофитства.

 


Нужно обратить внимание на одну уже давно и глубоко въевшуюся особенность, характеризующую нашу церковную среду, с которой по инерции мы как бы «согласились», «придышались»: несмотря на то, что по сравнению с начальным периодом нынешней церковной свободы доля мужчин заметно возросла, тем не менее она имеет у нас преимущественно «женское лицо», поскольку подавляющее число наших прихожан всё же женщины и старушки (если не ориентироваться лишь на некоторые московские храмы). И это при том, что христианству присущ, безусловно, мужской характер. Если раньше для мужчин считалось неприличным не посещать храм, не участвовать в его жизни, не разбираться в Священном Писании (что, кстати, являлось для них предметом особого внимания, самоутверждения и даже «гордости»), то сейчас на мужчин, посещающих храмы, еще нередко смотрят как на «чудиков», в чем-то обделенных, ущербных людей. И это очень «говорящая» деталь, безусловно свидетельствующая о недостаточности и об искаженностях в проповеди Православия в обществе. Нам нужно сделать все возможное для возврата в храмы мужчин – это сразу придаст нашим приходам социальную устойчивость и крепость (попутно обратим внимание на то, что основной контингент посетителей мечетей – в основном, молодые мужчины).

 


Нередко встречается тип псевдоправославности, который условно можно было бы назвать «высокомерным, заумным». Увы, нередко встречается такое явление, когда человек, не меняясь внутри, самонадеянно использует свои, выработанные светской жизнью мыслительные схемы и, не принимая по существу религиозную систему ценностей, т.е. практически оставляя свою внутреннюю конструкцию неизменной, пытается «нагружать» на нее сведения православного свойства. В результате такого «натягивания» Православия на совершенно нерелигиозный, несвойственный этой тонкой материи, грубый, угловатый «каркас» получается некое чучело, насмешка и пародия на православную духовность. И мы наблюдаем, как такие православные неофиты уже через полгода знакомства с православной литературой бойко цитируют святых отцов по всякому случаю, направо и налево раздают «духовные» советы, самоуверенно и категорично судят о вопросах духовного толка, ибо они уже «знают» ответы на все вопросы, у них нет ни тени сомнений в своей «православности» (вернее, в том, как они понимают Православие). Сложная богословская терминология так и сыплется из их красноречивых уст, эти люди всегда в поиске аудитории для своих «проповедей». Такой стиль «апологетики», кстати, характерен для всех сектантских «пасторов».

Часто в таких случаях проявляется откровенная надменность и пренебрежение к другим – «темным». И если не убедить таких людей в том, что нужно не Православие подстраивать под себя, а наоборот – изменять свое сознание по образцу смиренности святоотеческой мысли, то они будут проходить мимо подлинной религиозности, затерявшись в собственных вычурных, бесплодных конструкциях. Чтобы «одеться» в Православие, нужно вначале кардинально изменить свой внутренний духовный скелет, и тогда постепенно, деликатно, осторожно и благоговейно, с Божией помощью облекаться в эти восхитительные одежды своего подлинного бытия «в духе». А кавалерийские атаки самодовольного тщеславия, не видящего в Православии «ничего сложного», обречены на быстрое фиаско. Духовное делание – это Наука с большой буквы.

И что примечательно: если все же человек со сложившимся типом аналитического и научного мышления в начале пути потрудится понять эту фундаментальную истину, то, осознав ее, он затем начинает двигаться быстро и разумно, осознанно исправляя ошибки. То есть, перестроив каркас мышления, он эффективно использует возможности своего мыслительного аппарата, который сам по себе является ценным жизненным приобретением человека, уже в процессе воспитания сердца, в деле божественного преображения своей личности, раскрытии его духовных высот и сокровищ.

 


В общую копилку внешних негативных мнений о Церкви большой «вклад» вносят впечатления, которые часто выносятся людьми, впервые побывавшими в православных храмах. Зачастую их встречает какая-то холодная, неприветливая, «старушечья» обстановка и атмосфера. Многие люди, от случая к случаю посещающие церковь, стесняясь искать священника, обращают свои первые вопросы к нашим бабушкам и тетушкам, поскольку полагают, что они уж точно «глубоко верующие». Как часто эти люди уходят разочарованными и порой попросту обиженными!

Спросите у людей: какое основное впечатление они вынесли от посещения храма, от увиденного и встреченного там? Многие непременно припомнят угрюмость лиц, часто сердитость, которая нередко выплескивается некоторыми «ревнителями» и «ревнительницами» на окружающих, особенно на нечастых посетителей, что происходит от искаженного и мрачного восприятия Православия. Потому-то люди, часто приходя в храм с ожиданием (порой незрелым и начально-наивным) чего-то возвышенного, вдруг могут получить, образно говоря, грязной тряпкой по лицу, и затем недоумевают, а что же такого доброго находят люди в этих холодных и недоброжелательных стенах? Правда, нужно разуметь, что сосредоточенность и угрюмость – это совершенно разные вещи. Однако основной внутренний глубинный настрой православного человека, который находится в храме – радость. Радость, ибо он пришел в дом своего Бога, в котором иконами его встречают просветленные лики святых, Богородицы, Самого Христа. Это место, где душа человека, обескрыленная от мирской суеты и грязи, может очиститься, расправить свои крылья, ликовать, взлетать и петь! Сосредоточенность, благоговейность только способствуют накоплению и возрастанию в сердце этой радости, а гневливость, раздраженность ее убивают, тянут душу вниз.

В христианстве человеческая порядочность, приветливость, культурность, интеллигентность никем никогда не отменялась. Мы должны разъяснить людям, что, к сожалению, и внутри Церкви есть то и те, что не от Церкви. «Они вышли от нас, но не были наши» (1 Ин. 2.19).

 


Нас нередко не любят и не понимают за плохо, зачастую попросту безалаберно устроенную внешнюю церковную жизнь. Как правило, основное внимание батюшек сфокусировано на том, что происходит в алтарном пространстве, а все остальное, весь церковный быт управляется тетушками и бабушками. Однако именно «людская», а не алтарная атмосфера встречает человека, переступившего порог храма. И эта весьма неопрятная наша «бытовуха» очень часто неприглядно бросается в глаза, это то, чего не замечает «замыленный» глаз тех, кто каждодневно приходит в храмы на службу или на работу. Но житейская истина о том, что встречают по одежке, действует повсеместно.

Нередко наши церковные лавки оформлены неряшливо, небрежно, без заботы о посетителях. Работающие в них порой бывают грубы, невнимательны, зачастую неграмотны и не сведущи в вопросах, обращаемых к ним, и когда такое случается, человек может получить в ответ порцию невежества, а порой махровой дремучести. Вежливость, такт, учтивость, компетентность, заботливость встречаются в редких случаях. Нужно понимать, что церковная лавка является первым, а в некоторых случаях и главным рубежом, где мы обретаем или теряем как прихожан, так и доверие к Церкви и Православию.

Нельзя абы кого ставить на «врата» храмов: как сначала «приветят» людей, таков будет их дальнейший душевный отзыв и память, которые очень часто формируются именно от первых впечатлений о Церкви. Нередко бывает, когда эти старушки, начитавшись житий святых, и себя тут же начинают таковыми представлять. Будучи по существу религиозно неграмотными, часто некультурными, такие «старицы», распираемые страстью поучать и наставлять, воронами набрасываются на т.н. «захожан» с сердитым шиканием, упреками и одергиваниями. Вот такое агрессивное и невежественное «Православие» «проповедуется» ими народу. Спросите у людей: почти каждый вспомнит свой первый приход в храм, кто и как его там приветил.

Исключительно важна человеческая атмосфера, царящая между работниками храма, а вот этой стороне своей деятельности: поддержанию в церковном коллективе доброжелательности, приветливости и компетентности – мало кто из настоятелей уделяет должное внимание. Ведь этим работникам, собственно, выдают жалование не только за то, чтобы пол мыть и подсвечники чистить, а за то, чтобы они правильно (если хотите – профессионально) по-доброму встречали людей, которые, войдя за порог, сразу почувствовали, что это Храм, а не просто религиозное учреждение. Мы же сейчас имеем храмовые коллективы нередко нездоровые, склочные, скандальные, в которых люди обижаются друг на друга, ябедничают, наушничают. Создается такой себе «междусобойчик», и в это свое тихое и теплое «болотце» никого из «чужих» ни за что не допускают. Такой тяжелый, затхлый, нездоровый климат без сомнения пагубно отражается на всей церковной приходской обстановке.

 


Мы несем колоссальные как духовно-нравственные, так и социальные потери от неимоверного засилья иноземных проповедников на религиозном пространстве России. В этой связи нужно заметить, что доктрины всех заграничных сект, а также других «религий», густо «посеянных» по территории страны, выстроены не столько на определенных религиозных взглядах, сколько на критике Православной Церкви, которую они делают стержнем своего миссионерства и своей проповеди. Но здесь нужно выделить и особо подчеркнуть один очень важный момент: никогда они не критикуют собственно Православие (поскольку хорошо осознают всю сравнительную несостоятельность своих «богословских» аргументов), но всегда и только – поведение православных и церковные порядки. Этой ловко сработанной подмены, шулерской подтасовки люди в большинстве своем по своему незнанию и простодушию, к сожалению, не видят. В таком «выверте» и кроется «успех» всех иноземных религиозных коммерсантов. Даже поверхностное сопоставление всего множества т.н. «религиозных доктрин» этих религиозных «кооперативов» и «ТОО» с масштабом религиозной мысли, богословия, философии и духовным богатством и опытом двух тысяч лет, накопленных Православием, с абсолютной очевидностью свидетельствует о том, что тот религиозный «багаж», с которым эти религиозные «челноки» приезжают к нам, не просто меньше – он ничтожен! Привозимые ими религиозные «консервы» подобны самому дешевому и некачественному копеечному товару, которым нынче завален рынок ширпотреба. Тем не менее, многих наших людей он привлекает, и они, уходя от нас, идут к сектантам!

Увы, их критика нередко справедлива, тем более что почти все сектанты (а это ведь наши, часто родные, близкие, знакомые, живущие рядом люди) в поисках веры, проявляя искренний интерес к религии, вначале непременно посетили наши (да свои же!) православные храмы и были разочарованы (порой очень сильно) тем, что они в храмах встретили, что услышали от наших прихожан, какое «боговедение» и «понимание» веры и христианства им предложили наши «православные». И в этом виноваты только мы сами.

 


Если посмотреть на деятельность Церкви с системной точки зрения (а в определенном смысле церковное сообщество представляет собой сложную, многоуровневую систему), то эффективность функционирования ее сегодня придется признать весьма невысокой. К такому неутешительному выводу приводит взгляд на противостояние нашей Православной Церкви множеству карликовых заезжих «религий», когда иноземные «миссионеры» создают и регистрируют на территории России свои «конфессии» и проповедуют русским (!) свое христианство. И, надо признаться, с точки зрения привлечения людей небезуспешно: они имеют здесь свою «долю» и, оказывается, весьма немалую.

Нужно сказать, что их деятельность имеет, так сказать, КПД гораздо выше, чем у нас, когда меньшими средствами достигается больший миссионерский результат. Разумеется, по силе и общему спектру влияния в обществе с Православием никакие секты или «церковки» сравниться не могут, но нужно учитывать, что у нас задействованы сейчас уже довольно внушительные средства: впечатляющее количество храмов и монастырей, выпускается большое количество литературы, церковной утвари, атрибутики, икон, действует довольно обширная сеть семинарий, училищ, академий и иных духовных учебных заведений, создан уже немалый «административный» ресурс в виде епархий и иных органов управления церковной системой, продуктивно работают многие производственные структуры, в конце концов, на нашей стороне исторический опыт, корни и традиции. Ведь из всей своей истории в течение всего лишь 70-летнего промежутка страна, созданная под сенью Православия, была «вынута» из присущей ей духовной атмосферы, поэтому психологическая, духовная, бытовая память народа хранит еще очень многое из своего идейного генетического фонда, несмотря на годы советского забвения. Это еще 10 лет назад можно было сетовать на большевистское прошлое страны – сейчас этот аргумент представляется понятным, но недостаточно весомым и убедительным: 70 лет и 20 – сроки уже сопоставимые.

Сегодня мы располагаем очень внушительными ресурсами, но их результативность еще далеко не соответствует тому потенциалу, духовной глубине и мощи благотворнейшего воздействия на общество, который заложен в Православии. Сравнение же с налетевшими на нас стаями иноземных религиозных организаций может быть полезно в том смысле, чтобы более рельефно увидеть картину сегодняшнего дня нашей собственной церковной жизни.

 


Казалось бы, при таком соотношении сил и средств от всех сект и следа не должно бы остаться на российских просторах. Ан нет, эта короста въелась, прижилась и распространяется дальше. И когда мы излагаем жалобы властям на засилье сект в наших городах и селах (список, конечно же, прилагается), то нам должно быть стыдно за то, что выставляем такими жалобами наше Православие и нашу Церковь в негативном свете слабости – в глазах общества они невольно выглядят беспомощными и бессильными. Ситуация напоминает ту, когда в дом к могучему исполину забегает мелкое хулиганье и беспардонно шкодит в его хозяйстве, а великан не находит ничего лучшего, как писать заявление участковому, забыв и не умея использовать для защиты своего дома ту силушку, что ему дана Богом.

Вот, к примеру, слышатся многолетние сетования по поводу того, что законодательно все религии у нас уравнены в правах. Те, кто установил такое «равенство», были, конечно, совершенно некомпетентны (если не сказать крепче) в этом важнейшем аспекте государственного руководства Россией (и наоборот, этот факт указывает на хорошую подготовку тех, кто работает против возрождения России). Только самые недалекие не усматривают в таком якобы «демократическом» решении рычага сильнейшего деструктивного воздействия на российское общество. Случившаяся ситуация с юридическим уравниванием всех религий в стране, совсем еще недавно называвшейся Православной Империей, сопоставима с той, когда льву и мышам выдают одинаковые «удостоверения личности» и отводят каждой особи одинаковые территориальные наделы, устанавливая одинаковые «мышиные» правила жизни, (действующие и для льва), поскольку мышей больше в количественном исчислении, что оказывается «очень демократичным». Но такое положение вещей искажает саму природу, в которой все должно соответствовать своему естеству: для льва – своя территория, для грызунов – своя. Только тогда и наступает естественный баланс сил и видовая устойчивость. Негоже, когда мыши предъявляют претензии на львиные интересы, а лев вынужден вести себя по-мышиному, «толерантно», как будто он – большая мышь.

В сущности, Православие – это заоблачная гора, все эти секты по сравнению с ним – бугорки да кочки. И в таком сравнении нет ни капли высокомерия или заносчивости – это правда, реальность, и увидеть ее несложно, поскольку этот факт лежит на поверхности. Но для этого нужно быть хотя бы в самой малой степени религиозно грамотными или осведомленными. Наиболее эффективная «прививка» от сектантства всех мастей – это массовая религиозная грамотность. В этой связи наших людей нужно «оснастить» хотя бы самыми простыми средствами «защиты» от прилипчивых и настырных коммерсантов от религии.

К примеру, совсем несложно распространить среди прихожан такой аргумент против тех же «свидетелей Иеговы»: не так давно они осуществили свой, «новый», с позволения сказать, перевод Евангелия (чего стоит хотя бы подобные «улучшения» текста: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Я «освежу» (!) вас» (Мф. 11, 28) вместо общепринятого «успокою»; и таких «шедевров» в тексте – масса). Помимо множества других, внесли в текст такое изменение, которое должно быть с точки зрения разумного человека для них просто «убийственным». Дело касается ни мало ни много, но одного из центральных мест: самой молитвы Господней «Отче наш…», которая приводится евангелистами Матфеем (Мф. 6, 9-13) и Лукой (Лк. 11, 2-4). Оказывается, в тексте этой великой молитвы Евангелия от Луки «иеговисты» попросту опустили ее последнюю часть – прошение «но избавь нас от лукавого». Даже не исказили, а напрочь устранили! Будучи накрепко привязанными к текстам, всем «свидетелям» хорошо известно пророчество Апокалипсиса: «И если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей» (От. 22,19). Но ведь оно – непосредственно о них, о том, как они поступили со Священным Писанием, и здесь не может быть иных мнений! К тому же, нужно обратить внимание на смысл устраненного прошения: оно направлено непосредственно против «лукавого», что говорит о многом: «кому» такое изменение должно быть на руку.

Сейчас же в общественном сознании правит бал страшная, тупая сила – «полузнание». Согласитесь, чтобы увидеть разницу между романом «Война и мир» с журналом комиксов на эту книгу, нужно познакомиться с тем и с другим. Комикс пролистывается за 15 минут, а вот прочтение книги уже требует внутреннего труда. Но только такими усилиями и создается пространство культуры и разума.

Так, оказывается, что «засериаленное» сознание наших сограждан (теперь понятно, зачем нужно было насаждать эту «сериальную» культуру, против которой с самого начала выступали понимающие люди, защищавшие Россию и русских) воспринимает намного легче «комикс» и пародию на христианство, чем его подлинную версию. Вначале вошли в нашу жизнь сериалы, а затем – прицепом – эшелоны религиозной «лабуды». Так исполняется план разрушения России и русских через духовную и интеллектуальную эрозию массового сознания. И если России не удастся вернуть подлинное знание о себе как о державе не только самой большой территории, но и о стране, самой великой и значимой религии, то и экономическая оболочка ее окажется заполненной чуждой, нерусской духовно-нравственной атмосферой с разрушительными последствиями, результаты которых уже явственно проступают во всех областях общественной жизни.

 


Восстановить в огромной стране при нынешних условиях религиозность в той степени, чтобы она стала весомой конструктивной общественной силой, – это дело не нескольких лет. На долю нынешнего поколения священнослужителей выпало начать этот процесс. В этой связи необходимо не упустить из виду понимание того обстоятельства, что сейчас происходит закладка «фундамента» православного восстановления России, а потому необходимо с максимальной тщательностью и усердием подходить к этому исключительно значимому для нас «деланию», как можно правильнее и основательнее сформировать каркас духовно-нравственных общественных отношений. От них в первую очередь будет зависеть продвижение России как в исторической перспективе, так и в ближайшие годы.

Ядром задачи, стоящей перед нынешним поколением церковных служителей, по-видимому, должна быть основательная и правильная прививка обществу основ православного вероучения, обучение людей основам религиозной грамотности, – словом, то, что охватывается понятием «религиозное просвещение», или даже «религиозный ликбез». Необходимо осознание на всех уровнях церковной иерархии того, что простым декларированием христианской системы ценностей этих целей достичь сегодня нельзя, – массовое сознание перегружено информационными шумами и мусором. Православию нынче нужно учить – настойчиво, деликатно и умело, по-пастырски. Повторимся – ведь священство – это не только дар благодати Святого Духа, позволяющий священнодействовать; в благодати православного таинства рукоположения священству дается не столько «разрешение» совершать церковные таинства, но, главным образом, дар пастырства, без которого его жизнь и служение рискует упроститься до уровня только совершителя церковных треб. И вот с этим пониманием непреложности и обязательности пастырского завета Христа: «Идите и научите», у нас большие трудности, а ведь это тот базис, на котором только и может успешно развиваться жизнь Церкви.

Речь не идет о том, чтобы нагружать сознание прихожан высотами богословского и духовного опыта, требовать от них заучивания сухих догматических истин – сейчас не до этого. Наши люди в большинстве своем имеют весьма туманные и обрывочные понятия о самих основах своей православной веры, не имеют элементарных навыков устроения и осуществления духовной жизни, которая сегодня, как правило, состоит из «дежурных» присутствий на богослужениях, более-менее периодичной исповеди (которая зачастую осуществляется формально, «под копирку») и, по возможности, причастия. Но если Церковь – это духовная врачебница, то в этом процессе необходимо руководительство врача, нужна периодически хоть какая-то оценка того, что происходит с душой, – она лечится или не лечится, процесс идет в положительную или же в отрицательную сторону, насколько правильно выбран «курс лечения» и т.п.? Если же продолжить аналогию с больницей, то нынешнее состояние духовной жизни во многих храмах и приходах похоже на ситуацию, когда пациенты, приходя в свою больницу, сами выбирают себе лекарства, сами делают себе уколы, бродя по коридорам и кабинетам, врачи же в этом массовом самолечении не участвуют, поскольку ушли на затянувшуюся планерку по строительству новых корпусов.

 


Может, в наш просвещенный век люди сами смогут «научиться христианству», как нынче и происходит? Конечно, можно сказать, что есть книги – берите, читайте, духовно возрастайте; собственно, сегодня так фактически и обстоит дело с религиозным просвещением. Но ведь литературы слишком много, она далеко не равнозначна, и для того, чтобы правильно и с духовной пользой ориентироваться в ней, нужна основательная подготовка и определенный образовательный уровень, а это, по понятным причинам, встречается нечасто. Очевидно, что вера православного христианина должна быть ясной, зрячей, глубоко осознанной. Этому учил и к этому призывал апостол Петр: «… будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать отчет с кротостью и благоговением» (1 Пет. 3,15). Чтобы оценить уровень сегодняшнего самопросвещения, нужно просто распросить православных прихожан о самых простых и фундаментальных аспектах их веры. Например, в чем заключается существо их православной веры? Во что они верят? Что в связи с их верой является главным в их жизни? Как в их жизни вера присутствует и действует? В ответ на эти простые вопросы можно такого наслушаться, что впору за голову хвататься. Попросите у наших «православных» хотя бы перечислить наизусть десять Заповедей, спросите о любимом месте из Евангелия (главу и стих). Ответы располагают к самым нерадостным выводам.

 


Не имея здравого полноценного прочтения, понимания и восприятия своей веры, человек не может правильно и полноценно строить христианскую духовную жизнь, а следовательно, и достигать цели – спасения. Дело в том, что этот сложный, глубинный духовный процесс преображения сам по себе изначально устроен так, что поскольку в нем участвует множество людей, то он нуждается в определенных внешних организационных формах, которые и предусмотрены системой церковного учительства. По слову апостола Павла, «итак, вера – от слышания, а слышание – от слова Божия» (Рим. 10,17). Это означает, что веру людям нужно тщательно разъяснить, их нужно методически наставлять и вразумлять, то есть для этого нужно осуществлять целый педагогический процесс, длящийся во времени и требующий грамотного устроения. Если же Православие воспринято пунктирно, «лоскутками», «со слуха», то это подобно тому, как если бы человек стал читать книгу, зная лишь половину букв из всего алфавита, поэтому неизбежны искажения, непрочтения, нелепости и непонимание. Нечто похожее часто и происходит у нас с «прочтением» Православия в нынешней церковной среде.

Пастырь, как бы то ни было, все же «профессионал», и потому он обязан быть «в теме» всегда и гораздо глубже остальных уже в силу своего служения; кроме того, он должен уметь так организовывать процесс религиозного образования, чтобы он был максимально подходящим именно его пастве. Если же бросить все на самотек или же делать формально, без усердия, для «галочки», тогда и «плоды» окажутся соответствующими, то есть каковыми они на данный момент и являются – никудышными.

 


Мы упускаем из виду один существенный момент церковной жизни: прихожанин, посещая храм и материально поддерживая своими пожертвованиями все храмовое и богослужебное устроение (из которого – что немаловажно – получает жалование клир и обслуживающий персонал), имеет вполне обоснованное право и ожидание того, что там его должны научить религиозной грамоте, по меньшей мере, основам веры и духовной жизни, а также иметь возможность всегда обратиться за помощью в случае необходимости – по подобию лечебницы. И если он чувствует, что воцерковление не приносит ему не только духовных плодов, но он остается по прошествий времени (и часто немалого) практически таким же безграмотным и несведущим в вере и Священном Писании, как и прежде, то его неудовлетворение и духовное опасение от такого положения дел вполне «законно» и оправдано. Мало того, если оно религиозной озабоченности у людей не вызывает, то это свидетельствует скорее не о «смирении» таких христиан, мол, «ну что ж, если они нас не учат – на то воля Божья», а об истощении настоящего православного духа в таких христианах, ибо призыв: «Научите» равнозначен «Научитесь». В такой нетребовательности к своим религиозным познаниям, как правило, проявляется духовная лень и безответственность к своей личной «православности» («ничего, – и так сойдет»), а, следовательно, безразличие к призыву Христа. Пассивность и равнодушие вредны и губительны для Православия в гораздо большей степени, чем его откровенные враги.

Нельзя забывать, что в известном смысле священники и прихожане в храме равноправны, и соотношение «начальник-подчиненный» носит характер больше привычно-этикетный и эмоциональный, чем сущностный. К примеру, прихожане, собравшись в храме без священника, могут помолиться и даже провести некоторые церковные службы. В то же время, священник без прихожан в своем служении состоятельным быть не может. Нужно во многом изменить устоявшиеся стереотипы отношения людей к своему нахождению в Церкви. Евангелие недвусмысленно устремляет человека к совершенно определенным плодам христианской жизни, нацеливает на ясный результат. (Гал. 5, 22-23; а также см. «Притча о сеятеле» (Мф. 13, 3-23)). И если его, этот результат, душа не обретает, и церковная жизнь бесплодна, то такое «христианство» не имеет смысла. Христианин должен относиться к своему духовному росту очень ответственно, что особенно важно как раз сегодня, в темное время соблазна и греха. А потому опасно быть пассивным, инфантильно удовлетворяясь своим «младенческим», длящимся годами состоянием лукавого неведения и «неделания», «удобно» оправдывая его существующим положением вещей и возложив духовное упование на кого-то другого, выводя себя самого из этого процесса творения своей жизни, для того и дарованной Богом. Процесс уподобления человека Богу-Творцу отражено в библейском принципе: «Уклонись от зла и сотвори благо» (Пс. 33,15).

 


Пожалуй, нельзя не затронуть еще одну исключительно существенную струну нынешней церковной жизни, можно сказать, ее центральный нерв, речь о которой ведется всерьез в наше время очень нечасто, поскольку считается несовременной, какой-то уж слишком «витающей в облаках» и оторванной от сермяжной действительности. Сегодня в наших храмах мало, недопустимо мало любви – и это очень заметно. А это означает, что духовная жизнь в них едва теплится, поскольку все внешние движения в Церкви, если там нет плодов действия Святого Духа, немного стоят. И это, пожалуй, главное следствие болезней нашей современной церковной среды. Если в наших храмах нет реально текущего, православно устроенного процесса взращивания христианской любви, то они по большому счету не выполняют той роли, ради которой созидаются. Несложно предположить возражения по поводу этих размышлений: «Эка, хватил – любовь ему подавай! Тут бы с обыкновенными церковными делами управиться, и чтоб сил еще хватило на службу». Что тут сказать? Конечно, все это тяжкие хлопоты и нелегкая, порой неблагодарная работа, лежащая на плечах нынешнего священства. Но ведь мы знаем, что не сами по себе здесь копошимся, и Господь, Который заповедовал: «Наипаче же ищите Царствия Божия, и это все приложится вам» (Лк. 12, 31), – с нами. К сожалению, мы видим, что и в уже давно отстроенных и довольно обеспеченных храмах коммерческо-материальная жизнь продолжает свое «кипенье в действии пустом», а настоящая жизнь духовная, именно та, которой и должен преимущественно жить храм, – часто находится далеко на задворках храмового делания и сознания. И скорые, «дежурные» оправдания такого положения, что, мол, живем в последние времена, а потому и духовная жизнь оскудела, ничего особо не оправдывают. В действительности теперь никто и ничего, по сути, не мешает устроить все в наших храмах так, как должно быть, и проблемы в большинстве случаев заключаются не во внешних факторах, а в самих приоритетах служения. Беда в том, что повсеместно царит близорукая, подслеповатая успокоенность, что все в порядке, все у нас хорошо, безошибочно указывающая на теплохладный градус церковной жизни. Но ведь святые отцы предупреждали, что такая духовная «температура» для Церкви и христианства – наиболее опасна.

 


Почему так важно сейчас сказать о евангельской любви – о такой, как многим может показаться, уж слишком «высокой» и как бы неуместной в сегодняшних условиях материи? Да потому, что взращивание в себе христианской любви – это, в конечном счете, есть главный вектор, по которому должна выстраиваться правильная духовная жизнь православного христианина. Православная аскетика исходит из того, что христианской любви нужно правильно и умело учиться, она не появляется вдруг, невзначай. В человеческом сердце перемешано добро и зло, любовь и ненависть. Православие научает человека и направляет его к тому, чтобы, во-первых, уметь различить в себе доброе и злое и, во-вторых, с помощью того, что содержит в себе Церковь для вспомоществования человеку в этом духовном делании, вытеснять из своего сердца злобу и заполнить это пространство любовью. В этом заключается существо духовной жизни христианина.

Подлинную сущность христианской любви и значение ее в духовной жизни христианина раскрывает нам апостол Павел: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так, что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение свое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится… А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше». (1 Кор. 13, 1-13).

То, чем существенно отличается православный христианин от нерелигиозного человека, состоит не в том, что он чем-то лучше (упаси, Боже, чтобы так мыслить!), но тем, что он по-настоящему ведет в своем сердце эту вселенскую борьбу, он духовно трудится, духовно сражается со своим внутренним злом. Пускай нередко и с поражениями, но в его душе воспитывается и постоянно присутствует напряжение духа, которое совершенно определенно направлено от злобы к любви. Собственно, Церковь по своему существу и составляют те люди, дух которых во Христе, т.е. те, кто разумно и настойчиво осуществляют это «делание» любви. И христианин от нехристианина (в том числе – и будучи в церковной среде) отличается сущностно именно этим внутренним признаком, а не количеством поклонов или числом прочитанных акафистов или размером бороды. Самое важное заключается не в том, каков сейчас этот человек, но в каком направлении он движется, к какой цели стремится.

 


Когда мы сетуем на недостаток любви в наших храмах, нельзя не отметить того, что видят все, кто более-менее знаком с церковной обстановкой: христовой любви очень недостает, прежде всего, между самими нашими православными «батьками». Они по долгу и по сути своего служения должны по-братски любить друг друга, а часто ли это встречается? Об этом тяжело и стыдно говорить, но проповедовать любовь пастве, не имея ее между самими пастырями, – дело безнадежное и в какой-то степени непорядочное. Знать Любовь, пребывая в ней, и декларировать ее – вещи не тождественные. Очень часто отношения, наблюдаемые между нашими священниками (а их от людей не скрыть, да особо никто и не скрывает) увы, окрашены в цвета соперничества, в большинстве же случаев – это равнодушие. Не любовь, а соперничество! А бывает и еще хуже – откровенная вражда. Даже между священниками одного прихода! Даже порой между духовными чадами одного старца! Духовный яд от невоспитанных в любви священнических сердец как невидимая радиация, мертвит всю обстановку вокруг. И, наоборот, вокруг любящей священнической души доверительно и искренно собираются люди, интуитивно прилетающие на этот духовный нектар даже в не обустроенный пока храм, который они затем сообща на крыльях этой любви и всегда помогающей в таких случаях Божией благодати своими руками возведут и обустроят.

Если священники не будут любить друг друга как братья, то ничего в нашей Церкви доброго не вырастет. Многим эта задача покажется утопической, наивной и, возможно, бесперспективной. Хотя, пристальнее вглядевшись в ситуацию через призму Евангелия и святоотеческий опыт, мы увидим, что положение не такое уж безнадежное. На самом деле, большинство священников в глубине сердца истосковались по этому душевному восторгу православной общности в Христовой любви, истосковались по подлинной православной соборности, с тревогой и с упованием помнят слова Христа, обращенные к каждому из них и ко всем, верующим в Него: «По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35).


Православные – это люди, объединенные одной идеей – идеей спасения, идеей Небесного Царства. Это самая грандиозная и самая сильная идея, которая в принципе может быть обретена человеком и человечеством. Вот почему воздействие ее так значительно и порой трудно удерживаемо умом, и нередко несведущими людьми принимается за некий фанатизм. Ни идея здорового тела, ни идея семьи и детей, ни идея устроения благополучного и процветающего общественного строя на земле не сравнится с ней по высоте и значимости, ибо она заключает в себе подлинную реальность Вечности. Сила этой идеи позволяет людям веры стоять в ней, несмотря на многие внешние и внутренние нестроения.

Источник психологического родства христианского сообщества состоит в том, что христианин – это человек в определенном смысле «беременный» своей душой. Правильно устроенная христианская жизнь предполагает, без изменений в рамках своей обычной внешней жизни, в то же время радикальное изменение своего внутреннего мира, когда человек переходит «на иждивение Бога». Такой простой и в то же время полноценной, счастливой веры ожидает от нас Христос. Можно принадлежать к любому сословию, иметь различный социальный статус, профессию, уровень образования, но христианином человека делает его духовная жизнь, в центре которой – внутренняя борьба за то, чтобы сердце наполнялось Христом и христианской любовью. Можно верить или не верить в то, о чем свидетельствует Православие, но знать, о чем Православие свидетельствует, культурному и образованному человеку – необходимо.

 


Разве ученый, депутат, бизнесмен, учитель, милиционер, журналист, актер, фермер и т.д. не может воспринимать свою жизнь сквозь призму своего посмертного бытия и значения Христа в ней? Разве нельзя умнице-красавице, общительной, обаятельной девушке быть христианкой? Неужели современному юноше, разносторонне развитому, нельзя руководствоваться православными убеждениями? А ведь по какому-то глупому неписаному «закону» многие у нас считают, что такие качества с понятием «православность» никак не совместимы. Разумеется, они накладывают отпечаток на отношение человека к выбору одежды, музыки, компании, работы или, допустим, к посещению дискотеки. Но это сродни тому, как если бы они, будучи осведомлены в том, что вода в реке загрязнена и опасна для здоровья, не стали бы в ней купаться, в то время, когда разгоряченный «народ», пренебрегая предостережениями, шумно бросается в отравленную воду. Действуя таким образом, они поступают, безусловно, разумно и осмотрительно. Точно так же, к примеру, разумно воспитанные люди не будут питаться гамбургерами, чипсами, кока-колой и прочими вредными пищевыми суррогатами, удерживая себя от соблазнов рекламы.

 


Многим может показаться, что в современном мире – «в миру» – обладать евангельскими христианскими качествами невозможно и для этого нужно куда-то уезжать, уединяться за монастырскими стенами. Такой взгляд свидетельствует о полном непонимании христианства как такового. Христиане должны не столько убегать от мира, сколько способствовать его преображению, ибо «мир во зле лежит». То, что мы называем благочестивым поведением, не есть отклонение от т.н. «нормальной» современной жизни, как многие по своему невежеству считают. Разве современному человеку не нужно заботиться о «гигиене» своих чувств, мыслей, побуждений? Мы ведь считаем совершенно нормальным и здравым регулярно мыться или посещать баню, следить за чистотой своего тела – и здесь никакой роли не играют должности, профессия, социальный статус и т.д., поскольку стремление к телесной чистоте исходит, прежде всего, от воспитанной в человеке культуры.

Точно так же для всякого разумного человека является естественной потребность в регулярном духовно-нравственном очищении. Поэтому Церковь для него и является такой «баней», где духовно «окультуренные» люди смывают со своей души грязь этого «падшего» мира, в котором им приходится жить. Однако, как и обычной баней нужно уметь пользоваться, так тем паче нужно с пониманием и разумением подходить и к использованию такого духовного «инструмента», как Церковь. А ведь современные русские, как правило, совершенно не понимают ее роли и значения. В своих родных русских православных храмах они часто ведут себя подобно степному монголу, пришедшему впервые в театр – ни порядка, ни смысла, ни пользы в нем для себя он не усматривает.

Строить жизнь исходя из предпосылки бытия Бога, неумираемости личности, вечного бытия души, неизбежного существования за рамками земного пребывания человека, которое во многом зависит от этой жизни, – никак не может входить в противоречие с современностью. Внутренний мир, которым, по сути, и живет человек (внешний – лишь создает материальные условия для него), остается во все времена одним и тем же. Поэтому подлинное христианство актуально и современно всегда, оно является той «солью», которой очищается и оздоравливается каждый человек и в целом человеческое общество. Мир «осоляется» христианством и христианами. Потому нам нужно научиться отделять христианство от псевдохристиан, которые своим поведением не столько «осоляют», сколько засоряют взгляд на Православие и Церковь, отпугивая от них людей.

 


Евангелие неоспоримо свидетельствует о совершенно ином облике христианина, отличным от того, который нынче сложился в общественном сознании. Среди персонажей, к которым благоволил Христос или показывал их в Своих притчах, мы не встречаем пассивных, унылых, пугливых, ограниченных людей. Наоборот: это люди активные, ищущие, искренние, смелые, порядочные, добрые. Здесь и мытарь Закхей, после встречи со Христом от всего сердца решивший восполнить (вчетверо) тот ущерб, который он нанес людям и навсегда отказаться от мздоимства (Лк. 19,8); один купец, вкладывающий все свои деньги в покупку дорогой жемчужины (Мф. 13, 46), другой – приобретающий поле с зарытым в нем сокровищем

(Мф. 13,44); милостивый самарянин, исключительно сердечно, заботливо и предусмотрительно спасающий пострадавшего от разбойников (Лк. 10, 33-35); сирофиникиянка, настойчиво и умно испрашивающая у Христа исцеление своей дочери (Мк. 7, 25-30); слепой у дороги, не постеснявшись сыпавшихся на него упреков, из всех сил докричавшийся до проходящего вдалеке Иисуса Христа, Который его исцелил (Мк.10, 50-52); и четыре товарища, для спасения своего друга разобравшие крышу и спустившие больного к ногам Спасителя

(Лк. 5,19). А также множество других, образами которых Иисус Христос учил людей настоящей жизненной христианской позиции и искреннему, живому отношению к Богу.

Жития всех святых свидетельствуют об активном характере их жизни и отношениях с Творцом. Все они были разными, но их роднили искренность, творчество, радость и созидательность. Душа преподобного Серафима Саровского постоянно жила Пасхой, он всегда приветствовал людей: «Христос воскрес!» – и встречая с неизменной любовью, называл «Радость моя!». Свет, радость, активная жизненная позиция, живое, конструктивное (в какой-то степени, даже по-детски прагматическое) отношение к Богу, а также готовность и умение приходить на помощь ближним – вот характерные черты внутреннего мира православного христианина, воспитываемые Евангелием.

 


Жития святых дают нам великое разнообразие человеческих характеров, темпераментов, уровня образованности, степени дарований, социального положения. Это люди разных эпох, народов, наций, их путь ко Христу всегда индивидуален. Но объединяет их в одно православное Христово братство, не имеющее ни географических, ни этнических, ни временных границ, нечто «единое на потребу» – глубокое, целостное осознание Христа как своего Бога и Спасителя, когда Он становится главной Личностью в жизни человека. Это вовсе не означает, что остальных близких людей нужно отвергнуть. Наоборот, о них-то необходимо проявлять заботу в первую очередь и в максимальной степени («Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1Тим. 5.8), понимая, что соединение с ними – самое глубокое и полноценное – осуществляется именно во Христе, когда Эта Личность становится для всех и единой, и любимой, и спасительной. Только такие отношения, выстроенные на самой великой идее христианства – устремленности в Небесное Царство,- способны генерировать высшие степени радости бытия: любви, благородства, жертвенности.

Православный христианин прежде всего внутренне радостен, раскрепощен, он разумно устраивает свою земную жизнь в контексте грядущего вечного своего бытия. Из своей веры он черпает силы для целенаправленного и разумного преображения себя, своих личностных качеств, борясь со злобой своего сердца. И все это происходит в рамках обыкновенной земной жизни со всеми ее перипетиями и тяготами. Евангельские образы вовсе не свидетельствуют нам о плаксивости и унылости. Человек, устремляющийся ко Христу, энергичен, смел, отважен, разумно предприимчив, настойчив, и в то же время кроток (для уточнения этого понятия: кротость – это спокойное, полное чистой любви состояние духа, а не слабохарактерность, как многие полагают), умеющий благодарить по самому большому счету, милостив, терпелив, честен, благороден, готов пожертвовать своим ради других. Это человек с исключительно творческим отношением ко всем сторонам своего бытия, и поэтому он всегда интересен. Если выстроить в мысленный ряд все евангельские персонажи, то мы увидим полноту того образа, каким видит верующего человека Сам Христос, и на этих характерах Он учит нас подлинному христианству.

 


Посмотрите, какой живой, интересный, разнообразный и разноплановый образ христианства и христианина показывает уже упоминавшийся афонский старец Паисий, живший в одно с нами время. Почему эти книги, появившиеся у нас несколько лет назад, с невероятной быстротой распространились в христианской среде и пленили нас? Потому что вдруг раздвинулись рамки практической религиозности, которую у нас привыкли понимать довольно заужено и плоско. Он, будучи, несомненно, прозорливым, человеком высокого духовного подвига, очень доходчиво, правдиво и рельефно описал христианство красками нашей сегодняшней заблудшей эпохи. Он не пугал, но предупреждал, не стращал, но давал надежду, раскрывая Евангелие как Книгу нашей теперешней, такой противоречивой и расхристанной жизни. Его опыт исполнен осмотрительности, сосредоточенности, но главным образом – радости о том, что Христос верен и сейчас Своему слову: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28,20).

Старец учит, что нужно формировать в себе правильные как духовные, так и светские навыки. Он с удивительной ясностью разъясняет, что Православие вносит в жизнь и быт здравый смысл и святость, облагораживает их во всех проявлениях, делая максимально конструктивными. Правильно воспринятое, оно выстраивает здравый, исключительно позитивный психо-эмоциональный внутренний мир человека, оберегает от принятия духовно пагубных решений, защищает семью от разрушающих воздействий нынешнего мира.

Нужно понимать, что в Греции, и в особенности на Афоне, несмотря на непростую историю последних времен, христианство не было в такой степени истерзано богоборческой властью как в России, у них все же не прерывалась на столь длительный период церковная духовная традиция (что очень важно – особенно в монастырской жизни), человеческие нити преемственности, в отличие от нас, сохранялись. Поэтому его уроки православного христианства представляют особую ценность для нас еще и потому, что многим сегодня дают ясный ориентир для выхода на открытый, светлый путь религиозной жизни из дремучих чащоб заблуждений, которые порождены тем, что подавляющему большинству наших нынешних пастырей не от кого было воспринять живую эстафету пастырства и оттого в их опыте часто отсутствует тот неуловимый «духовный нерв», передающийся от сердца учителя к сердцу ученика, который и делает священническое служение по-настоящему животворным. В этой связи для наших пастырей тем более актуальной становится задача самопросвещения, самообучения и опытного возрастания. Слава Богу, для этого нам даровано драгоценнейшее наследство святоотеческого опыта Матери-Церкви.

 


Великая отрада сегодняшнего времени состоит в том, что в наши храмы пришло множество людей (как правило, уже зрелых), которые на удивление точно восприняли высокие, духовные тона Православия и святоотеческого опыта. Немало из них по зову сердца стали служителями Христовой нивы. Многие, будучи мирянами, своею жизнью, делами плодотворно свидетельствуют о Христе. В церковной среде сейчас встречаются замечательные христианские характеры, чудные лица, евангельские отношения, верность заповедям Спасителя. Таким людям подлинной веры не свойственна броскость, эффектность, их «православность» малозаметна, сосредоточенна и действенна неявно, на них Православие, как и прежде, «исполняется» в полноте и гармоничности. Однако пока этих православных не так много, чтобы составить доминирующую созидательную тенденцию в Церкви. В настоящее время, увы, голос подлинной православности зачастую заглушается звуками «расстроенных» инструментов.

Настоящая христианская религиозность требует точности мысли и одновременно точности и тонкости чувства, они должны более избранно, тонко и глубоко соответствовать друг другу, когда увеличивается диапазон возможностей, чувств, мысли, глубины эмоций, отчего рождается духовный (а не душевный, как при восприятии искусства) резонанс неизмеримо большей высоты и гармонии. Для этого-то и требуется (и Православием она воспитывается) интеллектуальная культура мысли, чувства и воли более высокого порядка, называемая духовной. Так воспитывается (духовно делается) святость, ибо человек есть не то, что он есть, но то, чем будет.

Православие обладает одним исключительным свойством: его нельзя не любить, нельзя относиться враждебно или даже равнодушно. Как только хотя бы раз душа «услышала» подлинное звучание его симфонии, она тотчас им пленяется; воздействие истинного Православия на человеческое сердце грандиозно и неизгладимо вне зависимости от того, какой нации человек, профессии или (что удивительно!) вероисповедания. Ещё во II веке Тертуллиан образно открыл секрет этого феномена: «Душа человеческая по своей природе христианка».

 


Еще раз оговоримся: речь идет о подлинном Православии, о таком, которое научает человека правильно и наиболее целесообразно распорядиться своей жизнью. Восприняв его, русское мировоззрение обрело, прежде всего, религиозное отношение к бытию – такие фундаментальные истины, как о бессмертии души, т.е. о неумираемости и вечном существовании личности; серьезное, реальное понятие о грехе; ясное религиозное понимание о спасении (т.е. обожении) – как цели человеческой пребывания на земле. Потому главной личностью в жизни христианина является Христос как его непосредственный Спаситель. Эти понятия и должна была воспитывать в русском народе Церковь, таким образом формируя эту нацию и государство, служа подлинно реальной и единственно существенной жизненной цели – спасению человеческой души.

 


Ответ на вопрос, почему же в современной церковной среде так нечасто встречается подлинное Православие и отчего так много «обманок», искажений и попросту религиозного невежества сродни тому, если бы спросили о причинах плохой успеваемости и низкого уровня знаний по определенным предметам в такой-то школе. Причин может быть лишь две: недостаточная квалификация педагогов и неэффективная методика преподавания. Особое значение всегда придается, собственно, методике. Заметьте: каким бы ни был слабым учитель начальных классов, при отработанной методике в советских школах все ученики с 1-го по 4-й классы успешно справлялись с начальной программой и умели писать, читать, считать, что составляло основу для дальнейшего развития и образования.

Православным дана вся полнота апостольского христианства. Православная Церковь по своему предназначению должна раскрывать, объяснять людям истинные жизненные ценности. Она должна обучать, прививать навык правильно соотноситься с различными силами, действующими в мире, решающим образом влияющими на жизнь человека, а также целесообразно использовать их для достижения целей своего бытия. На человеческом (педагогическом) уровне проводниками и «исполнителями» церковных задач являются пастыри Церкви – священники. Известное выражение о том, что «кадры решают все», и сегодня не теряет своей актуальности, и в этой связи «кадровый вопрос» сейчас становится одним из самых насущных.

Самым большим недостатком нынешнего священнического корпуса, как уже упоминалось, является неумение учить паству подлинному, евангельскому Православию, толково устраивать духовную жизнь и окормлять своих прихожан. Часто это не зависит лишь от того, оканчивал ли батюшка духовную школу или нигде не учился. В училищах, семинариях и академиях искусство учить современного человека христианству (по-настоящему), к сожалению, пока что преподают неважно. Разумеется, эта «наука» специфична, она требует особого подхода, наклонностей и способности (если не сказать, таланта), и дается она, по-видимому, не всякому. Значит, нашим священникам в деле просвещения тем более нужна постоянная помощь со стороны епархий.

Непреходящее значение в этом «делании» имеет жизненная опытность пастыря, поскольку ему нужно иметь дело, в основном, с людьми взрослыми. И вот здесь у нас не все ладно. Сплошь и рядом рукополагаются молодые, часто недостаточно образованные молодые люди, которые по долгу «службы» тут же начинают «руководить» жизнью прихода. Как часто, не имея простого житейского опыта, такие «отцы» пастырствуют «неразумно», отталкиваясь лишь от собственных, весьма еще не зрелых представлений о жизни, а также о Церкви и Православии, «ломая дрова» налево и направо. А ведь существует каноническое правило о рукоположении в сан священника не ранее 30 лет и в дьякона не моложе 25 лет, которое не отменено. Разумеется, жизнь вносит свои коррективы – и к таким вопросам нужно подходить с пониманием. Но в этом церковном правиле, выработанном святыми отцами, заключена большая мудрость. Скольких ошибок, зачастую калечащих жизнь людей, можно было избежать, если бы оно хотя бы частично стало исполняться.

 


Есть большие и разноплановые проблемы в формировании сегодняшнего контингента нашего священства, который является фундаментом церковной жизни. И сейчас этот фундамент не отличается крепостью и устойчивостью. Известно, что зачастую штат пополняется за счет тех юношей, которые выросли, так сказать, «при храме». Пройдя пономарскую школу, они наизусть знают ход богослужений, им изнутри ведомы жизнь священства и церковного коллектива и потому они автоматически воспринимают все (как хорошие, так и неприглядные) стороны церковного бытия. Побуждаемые мамашами, бабушками, которые «спят и видят» свое чадо в блестящих одеждах на амвоне (склонен он или нет к такой жизни и служению – это не столь для них важно), они вступают не особо задумываясь, на этот путь. Порой такие молодые люди, усматривая для себя в сане вполне житейские резоны, да к тому же зачастую больше ни к чему толком не будучи приученными, без оглядки приступают к пастырскому служению. К тому же и батюшке на приходе хочется всегда иметь «своего» помощника, который уже «в курсе» всех местных дел. Вот и посылают его в училище либо семинарию, а чаще просто рукополагают, и потом уже «готовый» священник так и учится (если учится) заочно. И подобная практика – скорее правило, чем исключение.

Нужно сказать, что такие молодые люди относятся к священству как к довольно простой профессии, не требующей особых навыков и высокой квалификации. Глядя на своих настоятелей, у них порой складывается впечатление, что для «работы» им достаточно выучить богослужебный устав, требную службу – и этого, в принципе, довольно. И нередко так и происходит на самом деле, когда повсеместно формируется нетребовательность и непритязательность к кандидатуре священника, к его человеческим качествам. У нас множество священников, рукоположенных скоропалительно, на эмоциональной волне. Часто молодые люди больше мечтают о священнических одеяниях, о нагрудном кресте, о почитании со стороны паствы и тому подобных вещах, не удосуживаясь всерьез размыслить о сути священнического служения и ни с чем не сравнимой ответственности перед Богом за каждую вверенную им душу. Они, основательно не пройдя профессиональной школы, беспечно строят свою пастырскую работу на своих личных, порой экзальтированных представлениях и предпочтениях, отражающих их психологические особенности, что в священническом служении (тонком и трезвенном) очень часто приводит к заблуждениям и ошибкам.

 


Дополнительная беда, когда эти молодые «батюшки» к тому же недостаточно культурны и воспитаны. Рукоположившись, такой «отец» тут же ко всем (не взирая на возраст, людям часто в три-четыре раза старше его) начинает обращаться на «ты», голос обретает начальственный тон, в повадках просыпается важность и высокомерие, а зачастую – пренебрежение ко всяким другим мнениям, он не признает никаких авторитетов. Как печальна такая картина, увы, слишком часто встречающаяся в нашей церковной жизни. Порой складывается впечатление, что они не верят в реальность той ответственности и опасности небрежного исполнения пастырской миссии, возложенной на них Церковью и Самим Христом. А ведь еще Иоанн Златоуст предупреждал, что из священников лишь немногие спасаются.

Может показаться, что положение с кадрами мало-помалу выправится само и не стоит ничего менять в этой сфере. Однако общеизвестно, что кадровая сторона всякой системы всегда являлась одной из самых консервативных. В Церкви священство играет особенно существенную роль, священнический корпус – это основной церковный капитал, и если он подвергается девальвации, то неизбежно в еще большей степени будут умаляться плоды церковной деятельности. А плодами этими для Церкви всегда являлись прежде всего человеческие души – не так здания храмов, золоченность куполов и богатое убранство иконостасов, как состояние человеческого духа. Главное не то, что находится в храмах, а то, что происходит в душах человеческих. Именно по «человеческому показателю» в первую очередь должны оценивать свою деятельность как пастыри, так и правящие архиереи.

 


Хотелось бы загодя дать ответ на один вполне ожидаемый упрек. Многим может показаться, что слишком уж много мрачных красок в приведенных выше описаниях сегодняшней церковной действительности. Здесь нужно определиться: действительно, высказаны неприятные, местами, возможно, даже резкие соображения. Однако справедливости ради нужно сказать, что, во-первых, упомянуты далеко не все наши проблемы, тормозящие церковное развитие. Во-вторых, не следует забывать, что в Церкви и в Православии не в игрушки играют. Здесь все не «понарошку» - и жизнь всерьез, и смерть всерьез. Если же мы не верим в эти реальности, то тогда все теряет смысл. И, в-третьих, все это не только болячки на теле нашей Церкви. Отраженно, рефлекторно этими болезнями болеет душа всей России и, незалеченные у себя Церковью, они неизбежно не позволят исцелиться России и русскому народу. Но нужно твердо знать, что все эти недуги – как Церкви, так и страны – исцелению поддаются. Нужно только предпринимать необходимые, настойчивые, разумные усилия, и тогда выздоровеем, окрепнем, и все будет в порядке.

 

 


Подходов и способов кардинально поднять на новый уровень духовно-просветительскую работу видится немало, они могут быть весьма разнообразными. Для решения этих вопросов и существует церковная иерархия, епископат, да и сами пастыри, обладающие сегодня полнотой полномочий и достаточной свободой в своих действиях.

И все же к нескольким моментам, по-видимому, стоит привлечь внимание. Нужно приложить все возможные усилия, чтобы избавиться от упоминавшейся чрезвычайно вредной и опасной преждевременной нашей успокоенности от этакого «почивания на лаврах» – дескать, вот Церковь возродилась, теперь все в порядке, служим-не-тужим, а «кого надо, Господь Сам приведет». Нам необходимо ясно осознавать, что нынешние формы церковного устройства и церковные структуры еще далеки не только от совершенства, но и от нормы как таковой. Выражаясь техническим языком, «предприятие еще не выведено на «рабочий режим» и «продукцию» согласно его возможностям в заданном объеме и качестве еще не выпускает, эффективность его пока невысока, производится много брака. Рановато нам «надувать щеки», мнить о себе «нечто» и обижаться, что нас, видите ли, не понимают и не хотят слушать. Хотят: и понимать, и принимать, и слушать. Только не ту ненастроенную и разлаженную церковную «музыку», которая пока что обильно звучит в исполнении нашего «церковенства», а подлинную духовно-православную симфонию Православия.

Надо отдавать себе отчет в том, что еще весьма «сыровато» наше священство; еще не такой, каким он должен быть, епископат; нынешнее наше монашество и монастыри во многом являются лишь носителями этих названий, но еще далеко не в достаточной мере – монашеского духа. Наши приходы и «общины» еще далеки от их подлинной наполненности православными отношениями и православными прихожанами – в них еще не пришли люди, которые по-настоящему должны составить здоровую церковную среду, в основании которой будут крепкие, разумные, верующие мужчины. Для этого нужно еще много, кропотливо и преданно работать. До тех пор, пока каждый будет «дудеть» по своему разумению, не согласовываясь с Партитурой, такое исполнение будет непонятным и невостребованным.

 


Нам в распоряжение предоставлен огромный, ни с чем не сравнимый «капитал» Православия с заданием приносить обильную прибыль. Для этого нужно его рачительно использовать – с большой выгодой, и для этого сейчас есть все возможности. Сегодня же порой складывается впечатление, что он пассивно, нерадиво «проедается» людьми, поудобнее устроившимися «на местах» и «местечках». Если трезво оценивать нынешние результаты, то нужно констатировать, что духовно-нравственная «прибыль» явно недостаточна в сравнении с возможностями того огромного сокровища, которое у нас находится.

Следует всегда помнить евангельскую притчу «о пяти талантах». (Мф. 25, 14-30). Наша неприученность к Евангелию порождает беду, заключающуюся в том, что мы думаем, будто Евангелие – это не о нас, а о каких-то абстрактных людях. Нам нужно правдиво и честно ответить себе, какие мы работники, что мы делаем с нашими бесценными «талантами».

Инерцию нынешнего религиозного состояния, когда Православие, отражаясь в нас, нынешних православных, обретает часто искаженный вид, преодолеть нелегко: очень большая «системная масса». В таких случаях нужно стараться достигать эффекта, прежде всего, на нескольких основных направлениях, которые смогут вовлечь в общее движение остальные элементы системы. Таких направлений видится три. Во-первых, необходимо поднять на должную высоту авторитет Евангелия, значительно поднять уровень его изучения в нашей церковной среде. Осуществить всерьез религиозное просвещение и евангелизацию наших приходов. Во-вторых, наполнить приходскую, монашескую жизнь неформальной, живой, насыщенной святоотеческим учением духовной жизнью. В-третьих, поднять на самый высокий уровень служение Божественной Литургии, всячески и всерьез добиваться восстановления ее доминирующей роли и значения в духовной жизни православных.


Если говорить о непосредственной практике, то на общую обстановку в церковной среде самое благотворное и быстрое влияние может оказать устранение двух «лежащих на поверхности» и очень вредящих церковному развитию факторов. Во-первых, все же необходимо послушаться (оказать церковное послушание) мудрого совета почившего Святейшего Патриарха Алексия II и перестать «продавать» Крещение, прекратить «торговать» этим великим церковным Таинством, дарованным нам «бесплатно». А сделать это будет нелегко. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что неоднократные призывы Святейшего не брать деньги за Крещение практически игнорируются «на местах», несмотря на то, что требование платы с «братьев» за вхождение в православную церковную семью несет в себе совершенно не христианский, не евангельский, но коммерческий дух. К тому же эта «мзда» не только по духу, но и «по букве» явно расходится с правилами православного церковного благочестия. И то, что до сих пор такая практика является правилом, свидетельствует, что во многом над евангельским духом в наших храмах превалируют мелкие коммерческие интересы. А это неизбежно приводит к омертвению православной жизни, к недоверию со стороны людей. И, во-вторых, в дополнение к этому: необходимо перестать крестить неверующих людей, а точнее, совершать обряд Крещения над неверующими.

Православное учение о крещении недвусмысленно говорит о том, что главным, первичным условием Крещения человека является его вера (Мк. 16,16). Оно же свидетельствует, что действительность таинства прямо связана со степенью веры и нравственного состояния человека, приступающего к нему, более того: отношение человека может даже изменить само действие Таинства. Сегодня в храмы для крещения в большом числе приходят люди, как правило, далекие от Церкви, не понимающие смысла Святого Крещения, относящиеся к нему как к какой-то фольклорной традиции, забаве, либо как к некоему магическому действию. Платят деньги – и священник совершает обряд, Но совершается ли Таинство? – Бог весть. (Это у католиков есть формула «opus operatum», выработанная еще Тридентским Собором, согласно которой Таинство совершается только «в силу сделанного» и не требует внутренней готовности человека, когда достаточно лишь непротивления со стороны крещаемого). Однако святые отцы православной Церкви учили, ссылаясь в первую очередь на Евангелие, об этом совершенно определенно: прежде, чем крестить, человеку необходимо преподать веру, изменить, расположить его сознание и сердце ко Христу. В былые времена это церковное Таинство называлось еще «Таинством просвещения».

Если человек по-настоящему, с сознанием дела крестился, то он естественным образом после этого должен начинать свое пребывание в лоне Церкви. Мы же повсеместно видим картину практически обратную: редко кто из крещенных (о младенцах разговор особый – за них отвечают восприемники) таким «коммерческим» манером затем становится прихожанином храма. Ничего в жизни этих людей этот обряд существенно не меняет, не становится существенным событием, проходит почти незаметно, хотя мы им говорим о том, что это «второе, духовное, подлинное рождение» человека, когда он становится христианином.

Можно даже (в горькую шутку) ввести некий «крещальный» коэффициент, если в знаменателе поставить число крестившихся в данном году (по журналу), а в числителе – количество тех из них, кто стал регулярно посещать после этого храм. Величина его «по-правильному» должна быть близкой к 1, в действительности же он, как правило, стремится к числу со многими нулями после запятой. Конечно, нельзя действие Крещения воспринимать и оценивать по арифметической шкале, однако, в определенной степени такой взгляд дает нам отражение действительности, на которое вряд ли стоит закрывать глаза.

 


И еще о Крещении. Поспрашивайте тех людей, которые крестились в наших храмах, либо присутствовали при этом, о вынесенных ими впечатлениях. Вы очень часто услышите нарекания, недоумение и нередко обиду на то, как это происходило. Как правило, само действо организовано плохо, небрежно, без должного внимания к пришедшим. Очень часто проводится оно совершенно формально, скороговоркой, безучастно со стороны священника, оставляя горький, неприятный осадок. А ведь Крещение является главным событием в жизни христианина, оно должно являться значительным не только для человека, но и для самой Церкви! Сейчас же это все совершается «поточным» способом, после окончания Божественной Литургии, когда все прихожане расходятся, в пустом храме за 20 минут. Если таким способом «вводятся» в лоно Церкви ее «чада», то чего можно ожидать от состояния и качества церковной среды? Что и как сеем – то и жнём.

Если мы начнем подходить к Святому Крещению по-настоящему, по-святоотечески, тогда нам автоматически придется возродить институт оглашения, то есть предварительного наставления в православном вероучении. Само собой, тогда непременно повысится образовательный уровень наших прихожан, и храм они станут посещать осмысленно, ибо за внешними проявлениями им будут открываться смыслы и внутренняя красота Православия, возрастать почва для настоящей, а не формальной веры. Церковь для человека начинается с Крещения, поэтому и необходимо восстановить это «начало» в его подлинном, великом виде, данном нам Самим Христом. Понятно, что тут необходимо будет всерьез «напрячься» пастырям, каким-то образом нужно будет организовывать этот педагогический процесс. По-видимому, далеко не все будут рады и готовы к такой «дополнительной нагрузке», фактически лежащей в основе пастырского служения. Делать это или нет, соглашаться что-то изменить или оставить по-прежнему – это уже дело предпочтений и, самое главное, веры каждого.

 


Хотелось бы упомянуть об одной характерной тенденции, присущей церковному развитию нашего времени. Она связана с тем, что нынешнее православное сообщество образуется в большинстве своем людьми взрослыми, сложившимися, как правило, выросшими еще при Советском Союзе. Некоторые полагают, что это «минус», поскольку якобы вера у них не впитывалась «с молоком матери». Между прочим, для многих людей, не желающих хоть немного понудить себя к узнаванию того Православия, в котором они крещены, и называющих себя православными, такой довод представляет собой достаточное самоуспокоение: «Вот, если бы с детства меня водили в Церковь, тогда бы мы были приучены, а так – уже поздно». С одной стороны, это, действительно так, но нельзя не видеть, что в храм сегодня приходят, как правило, взрослые люди. И при всех якобы «минусах» такого формирования сегодняшней церковной среды главным «плюсом» является осознанность и искренность жизненной перемены, когда человек всерьез пересматривает свой жизненный идеологический багаж. Прирост православного контингента в храмах происходит, в основном, за счет людей светских, но принявших христианство в фундамент своего мировоззрения.

Святитель Игнатий Брянчанинов писал, что в последние времена нам не достанется духовных наставников, а учителями в спасении будут книги и скорби. И в этой связи необходимо отметить, что в современном процессе восстановления роли Православия в обществе особую конструктивную роль должна играть русская интеллигенция. Известно, что многие пастыри недолюбливают эту «прослойку» и относятся к ней с недоверием, перенося акценты своей проповеди и служения в основном на простые «народные массы», оправдывая свои предпочтения ссылками на историю. Так повелось, что в русском обществе интеллигенция всегда была проводником и распространителем идей – как конструктивных, так и разрушительных – а также катализатором их осуществления.

В конце XIX, в начале XX века она многое сделала для разрушения институтов русской православной Церкви. Нужно признать, что этот процесс был далеко не односложным, и недовольство образованной части русского общества, которое было направлено на Церковь, разумеется, имело под собой серьезные основания. К тому времени в церковной среде образовалось немало негативных неправославных и антиправославных тенденций, (в чем была немалая вина как правительства, так и самих деятелей Церкви того времени). К тому моменту русское Православие во многом оказалось «окатоличенным», и столь искаженную церковную жизнь русская интеллигенция не приняла. Она не смогла за многими действительно негативными процессами, происходившими в тогдашней церковной среде, продолжать видеть неповрежденную сердцевину Православия, сохраняя здравомыслие и не отстраняясь от самой Церкви и православной веры, к чему призывали многие ее выдающиеся представители, понимавшие существо тогдашнего исторического момента. С подачи закулисных руководителей разрушения религиозных оснований русского общества получилось так, что интеллигенция направила острие своих усилий на самую Церковь как таковую, вместо того, чтобы дать реальную оценку негативным проявлениям в ее человеческой среде и что-то сделать для ее оздоровления. Здравые же голоса многих представителей интеллигенции, видевших подлинную суть происходящего, были успешно заглушаемы антицерковно и антирусски настроенной прессой, в большинстве своем находящейся в руках губителей России.

 


Сейчас же ситуация совершенно иная – в отличие от того периода русской истории, когда интеллигенции были близки и хорошо знакомы дела и состояние Церкви, а люди в своей массе были достаточно осведомлены в вопросах христианского вероисповедания. Нынешняя образованная часть российского общества практически не понимает сути церковной жизни и отстранена от нее, религиозные знания редко превышают некий «газетный» минимум. В то же время примечательно, что именно сейчас благодарных «искателей» оказывается очень много! Образованные, умные, порядочные люди ищут правды жизни, «объевшись» той идейной жвачки и суррогатов, которые обильно импортируются с Запада, разливаясь по бесчисленным книжным и периодическим изданиям. Открыв однажды для себя безбрежный мир православной литературы, зачастую люди испытывают благодатное потрясение. Как отрадно бывает, когда люди, узнав подлинное Православие, уже не отходят от него, несмотря на все нестроения, которые имеют место сегодня в церковной среде, относясь к ним с разумным пониманием. Правильно сориентированные, они держат точный духовный курс жизни, обретая в ней главное – подлинного Христа. Особенность сегодняшней ситуации состоит еще и в том, что при всех отрицательных сторонах незнания христианства, есть одна немаловажная положительная – люди так же не знают и тех искажений, что цвели пышным цветом в церковной среде начала века. А потому есть все возможности распространять и воспринимать «чистые», правильные формы и смыслы Православия, что во многом сейчас и происходит. Православие пробуждает подлинный, глубокий интерес в тех, у кого есть вкус к сложности, вкус к мысли, разумной, нетщеславной самостоятельности. И в этом смысле значение и роль образованности недооценивать, а тем более игнорировать никак нельзя.

Мало кому удавалось так тонко и в то же время глубоко выразить сущность нынешнего времени, как это сделал выдающийся французский писатель, человек западной культуры, римокатолик Франсуа Мориа. Когда его спросили, в чем он видит надежду на выход из тупика, в котором оказалось современное человечество, писатель ответил: «Единственная светлая точка в будущем человечества – это пробуждение веры у современной русской интеллигенции». Такое точное понимание текущей религиозной ситуации – редкость не только на Западе, но и у нас. Оно отражает правду жизни, говоря о многом и дорогого стоит.

 


Напоследок хотелось бы напомнить о степени нашей ответственности как православных. Подлинный ее масштаб простирается далеко за рамки чисто церковной среды. Способность противостоять разрушительным глобальным процессам, разворачивающимся в мире, сегодня сохраняет способность только Православие. От того, как оно будет воспринято, непосредственно зависит линия развития России. Быть полноценной, самобытной, самодостаточной страной она сможет лишь при условии восстановления своих исконных религиозных, духовно-нравственных оснований. Эта зависимость все более становится очевидной, и она выражает истинное положение дел несмотря на то, что наши элиты еще не осознают этих взаимосвязей.

От того, каким возродится Православие на российских просторах, зависит судьба русского народа и российской державы. Более того, все более просматриваются перспективы, когда Россия станет спасительным покровом для Европы ввиду агрессивной исламизации Запада – этого процесса далеко не религиозного свойства. Слова бывшего президента Алжира Хуари Бумедьена, которые он произнес с трибуны ООН еще в 1974 году теперь не кажутся эпатажной выходкой: «Когда-нибудь миллионы людей покинут Южное полушарие планеты и ворвутся в Северное. Но не как друзья. Ибо они ворвутся, чтобы завоевывать. И они его завоюют, заселив своими детьми. Победа придет к нам из утроб наших женщин». Скоро станет понятным для многих, что вернуть Европу в лоно христианства станет возможным только с помощью России и через Россию. Однако для этого она вначале должна сама восстановиться как страна православной религии и культуры. Выступая политически и экономически против нее, Запад рубит ту ветку, которая его только и может еще удержать от катастрофы, которая уже подошла к его порогу.

На нынешнем этапе своего развития и поисков Россия должна, наконец, «найти» (а вернее – вернуть) свое подлинное лицо и характер. От Церкви и православных сейчас зависит очень многое. Поэтому давайте не будем направлять все свое рвение на борьбу за свои т.н. «религиозные права» в этой жизни и в этой стране, жаловаться на сектантов и «врагов Православия». Давайте открыто, ярко, с восторгом объясним людям, обществу, что такое Православие, почему мы его так любим и без него не мыслим своей жизни, а также почему без него немыслимы и Россия, и русские.

p
2bl

400
2br

Уроки: № 1  № 2  № 3  № 4  № 5  № 6  № 7  № 8  № 9  № 10  № 11  № 12

НА ГЛАВНУЮ | НАЗАД | НАВЕРХ