Так будет говорить духовник современному юноше, но последними словами и при исповеди пожилого человека хорошо обозначить переход от расспроса грехов против ближнего к грехам против самого Бога, которых он прежде и замечать не хотел, и продолжить свою речь приблизительно так: "Ты недоумеваешь, как ты мог столь легко относиться к своим словам и поступкам, и не замечал ты ни их предосудительности, ни того, какое горе или какой душевный вред наносил ты ближним. А знаешь, почему? Потому что ты, без малого, забыл Бога, а с Ним и свою душу и не внимал ей; внимать же ей тот не будет и не может, кто не раскрывает ее пред Богом, не молится Ему и не благоговеет пред Ним. Отсюда ты поймешь, насколько ты был не прав, заявив в начале исповеди, что хотя ты Богу молиться не любишь, но живешь честно и никого не обижаешь.
Поймешь, как далек от истины давно распространенный в обществе предрассудок, будто молитва и все благочестие не касается жизни человека среди людей, а только сокровенных сторон его собственной души, а потому оно и не так-то нужно для человечества или даже вовсе не нужно. Теперь ты разумеешь, что если бы ты молился ежедневно церковными молитвами, перечисляя свои грехи, если б ходил в церковь и слышал, как христиане с земными поклонами просят себе духа целомудрия, смиренномудрия, терпения, любви и неосуждения, то ты не пребывал бы в своей духовной беспечности и не отягчил бы совести столькими грехами и греховными обычаями, которые теперь сокрушают твою душу. Но кроме такого небрежения о душе, не допускал ли ты и сознательного ругательства на Бога и вообще на веру?
Не грешил ли ты хулою и ропотом на Бога? Знай, что бесноватые и значительное число помешанных именно за этот грех подвергнуты своему недугу. А кощунством ты не погрешал? Не отзывался насмешливо о разных верованиях Церкви и ее священных обычаях, в коих ты, вероятно, ничего не разумеешь? Но позволял себе это, зная, что в том обществе никто не сумеет обличить твоего невежества в сих предметах и не заступится за свою веру, как, вероятно, и ты не заступался, когда слышал заведомо ложные и бессовестные против нее укоризны: не правда ли? - Но, может быть, в лучшие минуты ты давал Богу обещание исправиться, а может быть, давал Ему и благочестивые обеты предпринять какой-либо подвиг или совершить дело благотворения? Исполнял ли ты свои обеты? Если нет, то не удивляйся посещающему тебя чувству тяжелого уныния или как бы беспричинного гнева, тоски или страха: все это посылает Господь грешной душе, чтобы она поразмыслила, не заслужила ли она за что-либо гнев Божий, и, вспомнив о неисполненном обете, принесла бы покаяние и исправила бы свой грех.
Такие же последствия бывают, если христианин дал заведомо ложную клятву: не виновен ли и ты в этом? - Смотри, за это положено продолжительное лишение Причастия Вселенскими Соборами. Если ты тем не грешен, то не погрешаешь ли постоянною и неблагоговейною божбою, в которой проявляется полное отсутствие у человека страха Божия и пренебрежение к существу Божию? Далее, ты, может быть, не знаешь, что все христиане обязаны ежевоскресно простаивать по крайней мере Литургию, а кто без благословной вины, например, болезни и т.п. отсутствовал из Церкви три недели подряд, тот, по правилам еще святых апостолов, совсем отлучался от церковного общения и потом, по раскаянии, принимался, как отпадший. Если ты в этом грешен, то не успокаивай себя мыслью о том, что большая часть твоих знакомых поступают так же: во аде места много и, конечно, суд Божий не будет определяться в ту или другую сторону количеством грешников или праведников...
Молишься ли ты хотя бы дома ежедневно? - Не говоря уже о том, что это наша обязанность, знай, что кто не молится, не участвует в церковной службе, тот никогда не может не только укрепляться в добродетели и побороть свои страсти, но не способен бывает удерживать себя от того, чтоб все ниже и ниже падать в пучину страстей - или распутства, или пьянства, или бесовской гордыни, или жестокосердия, или любостяжания, или уныния. Не верь тем, которые говорят: "Я чту Бога в своем сердце, а Ему не нужно, чтоб я пред Ним распростирался в храме". Лгут они. Поверили ли бы твои отец или мать, если б ты говорил, что любишь их, а никогда бы с ними не беседовал, не посещал их, уделяя много часов на беседы с товарищами и женщинами, на театры и прогулки? Знай, что если искренно и твердо желаешь быть человеком, а не игралищем греховных страстей, то должен исполнять долг христианина, сына церковного, ибо и сделавшись таким, только с постоянною борьбою против себя самого и чрез благодать Божию, подаваемую молящимся, может человек исправлять свою жизнь, а если он не молится и к Церкви не прибегает, то при нем останутся только красивые слова и греховные страсти и пороки.
Ты признавался, что в тебе слаба вера в чудеса Христовы и святых; ты не можешь никогда себе представить, как Бог слышит наши молитвы. Но если ты склонен не доверять свидетельству Христову и апостолов, то не доверяешь ли разным басням авантюристов? Всяким спиритам, хлыстам? Не усвоил ли себе безумную веру в переселение душ, принимаемую в Европе от древних язычников буддистов в виде теософии.
Не имеешь ли вообще суеверий? Наверное, тебе с детства говорили о народном невежестве, о крестьянах, погруженных в суеверие: но не более ли нелепы и бездоказательны столь же многочисленные суеверия общества образованного? Не столь же ли суеверно, без всякой проверки, а просто по требованию моды принимаются в нем новые и новые вымыслы и фантастические теории ремесленников печати, начиная с дипломированных и кончая невежественными, например, толкователями Апокалипсиса? Не поддавался ли и ты их суеверному влиянию?
Итак, поднимай свой взор к небу, не оставляй мысли об Искупителе своем, не живи от Него отчужденно; не предавай сердца твоего суевериям и бабьим басням (1 Тим. 4:7), как выражается Апостол; не меняй Христа на Будду с его учением о переселении, столь льстящим нашей лености и страстям."
Примечание. Последователи учения о переселении душ во все более и более совершенные тела становятся в тупик, когда им напомнить явление Моисея и Илии после смерти Иоанна Крестителя, на горе Фаворской: они должны отречься от своего излюбленного толкования, будто Иоанн Креститель есть возродившийся Илия, либо допустить, что переселение может быть обратное в прежнее тело. Но они ни того, ни другого не допускают.
